НИКОЛАЙ КРУЖКОВ – ИСТОРИК СОВЕТСКОЙ АРХИТЕКТУРЫ, ЧЛЕН СОЮЗА СТРОИТЕЛЬНЫХ ЭКСПЕРТОВ РОССИИ, СЕКРЕТАРЬ САМАРСКОГО РЕГИОНАЛЬНОГО ОТДЕЛЕНИЯ ССЭ

Проект высотного здания на Воробьевых горах (1947–1948)

13 января 1947 года в Кремле И.В. Сталиным было подписано постановление о строительстве в городе Москве восьми многоэтажных зданий. Без преувеличения можно сказать, что это постановление ознаменовало качественно новый этап развития советского градостроительства, зодчества и отечественной строительной техники. Строительство высотных домов было приурочено к юбилейной дате: в сентябре 1947 года Москве исполнялось 800 лет. Известно, что все восемь московских высотных зданий были заложены в один день – 7 сентября юбилейного 1947 года. Столица России и СССР намеревалась войти в свое девятое столетие с ранее невиданными сооружениями – символами триумфа военных и трудовых побед. Газета «Советское искусство» писала: «В день восьмисотлетнего юбилея столицы состоялась закладка восьми многоэтажных зданий, которые по предложению товарища Сталина будут сооружены в Москве. На митинг, посвященный закладке самого высокого, 32-этажного, здания собрались трудящиеся Ленинского района.
Этот дом, в котором будет 750 жилых квартир и 520 рабочих комнат, сооружается на Ленинских горах, на берегу Москвы-реки. Перед трибуной – сложенный из кирпича столбик, к которому прикреплена бронзированная плита с надписью: «Здесь будет сооружено 32-этажное здание. Заложено в день 800-летия города Москвы 7 сентября 1947 года». На митинге выступил действительный член Академии архитектуры СССР Б. Иофан – один из авторов проекта будущего здания. Одно из 26-этажных зданий было заложено в Зарядье близ Кремля, второе – на территории мраморного завода Метростроя, где будет проходить красивейшая магистраль столицы – Новый Арбат.
В этот же день в разных районах Москвы была произведена торжественная закладка пяти шестнадцатиэтажных зданий».

В целом на фоне торжественного празднования юбилея столицы такое событие как закладка многоэтажных зданий никаким особенным образом отмечено не было. Ни одно специализированное строительное издание не посвятило ему отдельного материала. В чем же причина этого?
Таких причин могло оказаться несколько. Во-первых, в тот момент еще не были подготовлены проекты. Раз их не имелось, значит, разговор об архитектурных образах высотных зданий мог вестись очень обобщенно. Во-вторых, закладка многоэтажных зданий как декларативное мероприятие являлось не столь важным событием в архитектурной жизни. Все помнили печальную историю Дворца Советов. А выступление на митинге Б.М. Иофана, автора этого несбывшегося памятника высотой 415 метров, могло только подкрепить возникшее ощущение утопичности начинания. В любом случае в прессе не спешили с публикациями. В 1947 году страна лежала в послевоенных руинах — трудно было всерьез представить, что колоссальные силы будут брошены не на восстановление хозяйства, а на высотное строительство в столице. Существовала и третья причина: редакции газет и журналов, освещавших ход праздничных мероприятий, предварительно могли получить четкие указания на предмет того, что следовало писать, а что не следовало. Информация выдавалась небольшими порциями и только в определенных изданиях. Вот, к примеру, в «Огоньке», который отнюдь не являлся архитектурно-строительным журналом, были опубликованы редкие фотоснимки, благодаря которым мы сегодня можем узнать, как выглядели те самые бронзовые таблички.
Событиям был посвящен следующий абзац: «В 13 часов дня происходит закладка многоэтажных зданий в разных пунктах Москвы. Только один час проходит между закладкой памятника основателю Москвы Юрию Долгорукому и закладкой многоэтажных зданий. Но вся душа Советской страны проходит перед нами в течение этого часа: далекое прошлое Руси, воин на коне, в шлеме и кольчуге, указывающий рукою вниз: «Здесь быть Москве», — и гигантские, многоэтажные дома, построенные по последнему слову техники для людей социалистического общества, для строителей коммунизма, для новых людей».

Постановление Совета Министров СССР «О строительстве в г. Москве многоэтажных зданий» от 13 января 1947 года предписывало разработку проектов и их реализацию ряду серьезнейших ведомств, таким, как Министерство внутренних дел, Министерство строительства военных и военно-морских предприятий, Министерство путей сообщения, Министерство авиационной промышленности. В число этих организаций входило и Управление по строительству Дворца Советов, которому предписывалось осуществить строительство высоток на Ленинских горах и в Зарядье.

В этой связи назначение Б.М. Иофана для выполнения проекта высотки на Ленинских горах вполне объяснимо. Новое здание, расположенное на высоте 70 метров в центре излучины Москвы-реки, должно было составлять единую композицию с вертикалью Дворца Советов, работу над проектом которого зодчий возглавлял без малого 15 лет.

28 февраля 1947 года в статье «Новые многоэтажные здания столицы» газета «Советское искусство» давала краткую информацию о разработке проектов: «По предложению товарища Сталина Совет Министров Союза ССР принял решение о строительстве в Москве многоэтажных зданий. Это решение знаменует новый исторический этап в многолетней работе по реконструкции Москвы. В Москве должны быть построены: один дом в 32 этажа, два дома в 26 этажей и несколько 16-этажных домов. Проектирование и строительство этих домов возложено на Управление строительства Дворца Советов при Совете Министров СССР и на ряд крупнейших министерств. Наиболее крупное здание в 32 этажа будет выстроено на Ленинских горах в центре излучины Москвы-реки. В здании будут находиться гостиница и жилые квартиры».

Б.М. Иофан. Высотное здание на Ленинских горах. Вариант эскиза, 1947 г.

Хорошо известно, что высотное здание на Ленинских горах, которое уже много лет является визитной карточкой столицы, было построено в 1948–1953 годах для Московского государственного университета. Однако первоначально это здание проектировалось для иных целей. В материале «Самые высокие здания столицы» газета «Советское искусство» от 20 июня 1947 года указывала: «Высота 32-этажного здания на Ленинских горах составит примерно 130–140 метров. Это значит, что оно будет почти в два раза выше колокольни Ивана Великого в Кремле. К тому же надо добавить, что новое многоэтажное сооружение располагается на участке, отметка которого превышает отметку набережной Москвы-реки на 70 метров. Легко себе представить, каким интересным архитектурным объектом явится это здание в будущем силуэте города».

И вот наступил долгожданный день: 7 сентября 1947 года Москва торжественно отмечала свой 800-летний юбилей. Праздничные митинги прошли на улицах и площадях, вечерний город украсился иллюминацией. В ее свете на Манежной площади выступил ансамбль имени Александрова. В разных частях города состоялась закладка восьми высотных зданий. К этому дню в архитектурных мастерских уже шла напряженная работа по разработке проектов зданий. Крупнейшие ведомства, располагавшие собственными строительными возможностями, привлекли к сотрудничеству известных, зарекомендовавших себя авторов. В качестве автора проекта высотки на Ленинских горах митинг посетил Борис Иофан. Летом 1947 года зодчий писал о своей новой работе: «…в первый период строительства небоскребов в США американские архитекторы проектировали их то в виде ряда дворцов времени итальянского Возрождения, поставленных друг на друга, то в виде огромных массивов зданий, завершенных портиками в бездушном ложноклассическом духе, то в виде тяжелого массива здания, покоящегося на таких же портиках и аркадах. В последующий период пошла мода на готику, и американские архитекторы строили многоэтажные универмаги в виде готических храмов, причем не без сарказма называли их «коммерческими соборами». В ряде случаев американские небоскребы являются лишь инженерными сооружениями с навешенными на них разнохарактерными украшениями.

Советские архитекторы не пойдут по этому пути. У них есть чем руководствоваться в поисках характера архитектуры многоэтажных зданий. Направление их творческих исканий определено в известных правительственных решениях о Дворце Советов, содержащих глубокую и лаконичную формулировку требований, предъявляемых к архитектуре высотных сооружений…».

Приведенная цитата позволяет сделать вывод, что в конце сороковых годов для Б.М. Иофана образ высотного здания был уже неразрывно связан с образом Дворца Советов, именно этим должно объясняться то, что ранние эскизы здания на Ленинских горах напоминали в чем-то и сам Дворец Советов.

Б.М. Иофан. Высотное здание на Ленинских горах. Вариант эскиза, 1947–1948 гг.

«Архитектор с энтузиазмом принял задание на проектирование 32-этажного здания на Ленинских горах, затем нового здания Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова. Он не ограничивался работой над собственными проектами — ведь речь шла о сооружениях, ориентированных на будущий Дворец Советов.
В печати, публичных лекциях, выступлениях по радио и на различных совещаниях Иофан говорил о своем понимании решения общей задачи, передавал опыт, накопленный при проектировании и строительстве Дворца Советов, и знания в области высотного строительства, приобретенные во время поездок в США и Европу. Б.М. Иофан охотно показывал эскизы высотных зданий всем желающим».

Можно сказать, что непосредственная история нового университетского здания началась в июне 1947 года. 4 июня на приме у И.В. Сталина побывал академик А.Н. Несмеянов, являвшийся в то время председателем комитета по вручению Сталинских премий. Возглавляя химический факультет МГУ, А.Н. Несмеянов и ранее неоднократно поднимал вопрос о строительстве нового факультетского здания. Теперь же речь зашла о строительстве нового здания для всего университета. Помещения были перегружены, с 1941 по 1948 год в университете было организовано пять новых факультетов, а численность студентов выросла почти вдвое, с 5500 на дневном отделении до без малого 11000. После этого по указанию Сталина началась проработка вопроса о строительстве новых зданий университетского городка.

Б.М. Иофан. Высотное здание на Ленинских горах. Вариант эскиза, 1947–1948 гг.

После этого разговора с А.Н. Несмеяновым И.В. Сталин некоторое время обдумывал детали организации предстоящего строительства. Послевоенный 1947-й выдался очень тяжелым, и вождь смог уделить внимание нуждам науки только ближе к концу года. Член-корреспондент РАН Юрий Андреевич Жданов, сын видного общественно-политического деятеля А.А. Жданова, вспоминает, как принимал участие в двух разговорах о судьбе отечественных университетов, которые состоялись в октябре-ноябре 1947 г. на даче И.В. Сталина в Сочи. В словах его звучала серьезная обеспокоенность положением дел в сфере советской науки, ясное понимание ее жизненных потребностей и задач, недопустимость наметившегося отставания от стран запада в сфере перспективных разработок. Говоря о Московском университете, он предложил: «Старое здание отремонтировать и отдать общественным наукам, а для естественных выстроить новое, где-нибудь на Воробьевых горах. Приспособить для этого одно из строящихся в Москве больших зданий. Сделать его не в 16, а в 10, 8 этажей, оборудовать по всем требованиям современной науки.»

Б.М. Иофан. Высотное здание на Ленинских горах. Вариант эскиза, 1947–1948 гг.

Далее Ю.А. Жданов рассказывает, что уже в декабре 1947 года недавно выдвинутый секретарем ЦК А.А. Кузнецов пригласил его на должность заведующего сектором естественных наук ЦК ВКП(б). В первую очередь предстояло подумать о судьбе Московского университета. Надо сказать, что Ю.А. Жданов был в хороших отношениях с А.Н. Несмеяновым и хорошо о нем отзывался. Еще перед войной, будучи студентом химфака МГУ, он впервые познакомился с А.Н. Несмеяновым, слушая его лекции по органической химии. Сразу же после окончания войны осенью 1945 года он был зачислен Александром Николаевичем ассистентом на его кафедру вместе со своим другом будущим академиком О.А. Реутовым. В 1947 году Юрий Андреевич решает предложить на пост ректора именно кандидатуру Несмеянова. По этому вопросу он проконсультировался с тогдашним президентом Академии наук СССР академиком С.И. Вавиловым, который это предложение поддержал. Сложно определить, каким именно образом была выбрана кандидатура ректора. Ю.А. Жданов указывает, что инициатива исходила от него. Возможно, в этом состояла лишь формальная сторона дела, а в действительности предложение усилить руководство исходило от И.В. Сталина. Так или иначе, в конце 1947 года ректором МГУ был назначен академик АН СССР А.Н. Несмеянов. А.Н. Несмеянов проработал в этой должности почти 3,5 года – с 31 декабря 1947 г. по 18 мая 1951 г. Вождь не ошибся в выборе: с именем А.Н. Несмеянова тесно связана организация нового строительства Московского университета. Ему же принадлежала программа принципиального изменения системы и методов управления МГУ.

Став ректором, А.Н. Несмеянов снова завел разговор о строительстве нового университета. Вскоре Ю.А. Жданов сообщил, что для нужд МГУ следует просить одно из высотных зданий, решение о строительстве которых недавно принято правительством. После написания записки на имя Сталина было дано правительственное задание рассмотреть заявку университета на уровне Госплана. Эта задача была возложена на Е.Ф. Кожевникова, на зам. председателя Мосгорисполкома Мосолова и на ректора А.Н. Несмеянова. Начались ночные заседания в здании Госплана на Охотном ряду. А.Н. Несмеянов писал, что Кожевников и тем более Мосолов понимали свою задачу как устранение излишков в запросах университета и жестоко срезали там, где их легко было обнаружить. Например, когда расчет усредненных площадей велся исходя из потребностей на одного студента или преподавателя. Стоило уменьшить норму на одну единицу, и пропадали тысячи кубометров. В итоге А.Н. Несмеянову пришлось прибегнуть к тактике расписания требуемой площади и кубатуры за конкретными объектами – практикумами, научными лабораториями и т.д. Таким путем удалось отстоять все запрошенные 1600000 куб. м, а в последующем реальном проектировании добиться еще и нового увеличения.

Б.М. Иофан. Высотное здание на Ленинских горах. Вариант эскиза, 1947–1948 гг.

Примерно через месяц А.Н. Несмеянова и Ю.А. Жданова пригласили в Моссовет, где шло рассмотрение записки.

– Вы понимаете, что вы написали? – спросили их там. – Вот вы тут пишете об университете в десять этажей. А известно ли вам, какое лифтовое хозяйство потребуется для переброски тысяч людей в течение перерыва между занятиями? Учебное заведение не может быть выше четырех этажей, чтобы масса людей обходилась без лифтов.

Итогом этого разговора стало предварительное решение Моссовета запроектировать малоэтажный университетский городок в районе поселка Внуково. Ранее, готовя записку на имя И.В. Сталина, ее авторы знали, что предложение о переориентации строительства высотки на Ленинских горах исходит от самого И.В. Сталина. Даже сама фраза «обратить строительство одного из высотных зданий для нужд МГУ» как будто была сказана самим вождем. Однако об этом могли не знать в Моссовете. Там подготовили собственные предложения, которые и подали на рассмотрение правительства.

Б.М. Иофан. Высотное здание на Ленинских горах. Вариант эскиза, 1947–1948 гг.

Через несколько недель А.Н. Несмеянова и Ю.А. Жданова вызвали на заседание Политбюро. Сталин начал прямо:
–Здесь были представлены предложения о строительстве нового комплекса зданий для Московского государственного университета. Что запроектировано у нас на Воробьевых горах?
Ответ:
– Комплекс высотных жилых зданий.
Сталин:
– Возведем этот комплекс для Московского университета. И не в 10–12, а в 20 этажей. Строить поручим Комаровскому. Для ускорения темпов строительства его надо будет вести параллельно с проектированием.
Обращаясь к Микояну:
– Следует предусмотреть Внешторгу валютные ассигнования на необходимое оснащение и оборудование лабораторий; университет должен быть обеспечен новейшими приборами и реактивами.
Необходимо создать жилищно-бытовые условия, построив общежития для преподавателей и студентов. Сколько будет жить студентов? Шесть тысяч? Значит, в общежитии должно быть шесть тысяч комнат. Особо следует позаботиться о семейных студентах.

Все это было принято, лишь в одном месте возразил Молотов: студентам будет скучно в одиночестве, надо разместить хотя бы по двое».

Б.М. Иофан. Высотное здание на Ленинских горах. Вариант эскиза, 1947–1948 гг.

Итогом этого совещания стало постановление № 803 от 15 марта 1948 года, которое предписывало построить в течение 1948–1952 гг. для Московского государственного университета новое здание на Ленинских горах объемом 1700 тыс. куб. метров, высотой в центральной части не менее 20 этажей, вместо 32-этажного здания, предусмотренного к строительству Постановлением Совета министров СССР от 13 января 1947 г. Проектирование и строительство возлагалось на Управление строительства Дворца Советов (персонально на тт. Прокофьева и Иофана), управление обязано было провести подготовительные работы и приступить к строительству. Мосгорисполком был обязан в двухнедельный срок оформить отвод участка для строительства в центре излучины Москвы-реки на Воробьевском шоссе площадью 100 га. К постановлению прилагалось задание на проектирование. В соответствии с ним здание должно было располагаться на участке в центре излучины Москвы-реки от Воробьевского шоссе в сторону Юго-западного района. Ширина участка по Воробьевскому шоссе 600 метров, ширина застраиваемой части участка вдоль шоссе 450 метров. Отдельным пунктом на участке определялось создание ботанического сада и лесопарка, предусматривающего дальнейшее развитие университета.

17 марта 1948 года в торжественной обстановке на общем собрании профессоров, преподавателей и студентов ректор МГУ А.Н. Несмеянов огласил решение Совета Министров СССР. Выступили ведущие ученые университета, в том числе академик Н.Д. Зелинский. С приветственной речью выступил и академик архитектуры Б.М. Иофан, который пообещал направить все усилия строителей Дворца Советов на успешное выполнение сталинского задания. Фрагмент речи Б.М. Иофана под заголовком «Создадим здание, достойное сталинской эпохи» был опубликован газетой «Московский университет» 19 марта 1948 года.

30 апреля 1948 года в той же газете выходит интервью Б.М. Иофана под заголовком «Свидетельство сталинской заботы». В статье, подписанной и.о. ответственного редактора А.С. Мотылевым, Б.М. Иофан дает предварительную информацию о проекте. В следующий раз имя Б.М. Иофана упоминается в этой газете 29 мая. Сообщается, что он сделал доклад о ходе проектирования высотки днем ранее на ученом совете университета.

Б.М. Иофан. Высотное здание на Ленинских горах. Вариант эскиза, 1947–1948 гг.

Сухие строки газетной передовицы не могут передать то подлинное воодушевление, которое охватило всех, кто присутствовал на историческом собрании 17 марта 1947 года. Приведем единственное описание событий этого дня, которое удалось обнаружить в художественной литературе: «В тот день были опровергнуты привычные представления о пространстве и опрокинуты нормы вместимости аудиторий и залов.
В подъезд клуба МГУ вливались толпы студентов и профессоров, доцентов и лаборантов, библиотекарей и сотрудников управления делами – все торопились на общеуниверситетский митинг. Передавали друг другу, что на митинге будет оглашено какое-то чрезвычайное и очень важное сообщение.

– Товарищи, не напирайте! – кричали распорядители у входа в зал. – Нет мест. Митинг транслируется в Коммунистической и в Ленинской аудиториях. Проходите туда, все услышите.
Огромные аудитории тоже приняли людей вчетверо против нормы.
На сцену зала вышел Несмеянов.
– Товарищи мои! – начал он взволновано. – День 15 марта 1948 года войдет в историю Московского университета как начало нового этапа его существования. Советским правительством принято постановление о строительстве нового здания. Я зачитаю его: «Совет Министров СССР отмечает, что занимаемые Московским государственным университетом имени М.В. Ломоносова учебные и жилые здания, в результате организации новых факультетов и увеличения численности студентов, перегружены и не обеспечивают нормальных условий для обучения студентов и аспирантов, а также для научной работы профессорско-преподавательского состава».
В торжественную тишину зала ректор бросал одну за другой непривычные, небывалые цифры. В них вырисовывались грандиозные очертания строительства. «Построить в течение 1948–1952 гг. для Московского государственного университета новое здание на Ленинских горах объемом 1700 тыс. куб. метров… 23 общих лекционных аудитории… 125 групповых аудиторий… 350 учебных лабораторий… 350 научных лабораторий… специализированных лабораторий общей площадью 11 000 кв. метров, жилые помещения для 5250 студентов и 750 аспирантов, чтобы каждый из них был обеспечен отдельной комнатой с удобствами… квартиры для профессорско-преподавательского состава…». «В новом здании разместить факультеты: физический, химический, биологический, механико-математический, геолого-почвенный и географический. В зданиях, ныне занимаемых Московским государственным университетом, разместить факультеты гуманитарных наук – исторический, филологический, философский, экономический и юридический».

В сжатых строчках постановления, в колонках цифр заключалась материальная база для новой жизни университета, и она означала, по существу, реформу всему университетского образования.
Ректор дочитал до конца, на мгновение приостановился и вымолвил имя того, кто подписал этот замечательный документ:
– Сталин.

Дальше ректору не пришлось говорить. Буря аплодисментов раскатилась по залу. Молодежь, охваченная восторгом, не щадила ладоней.

А когда шум наконец утих, начал говорить высокий старец в черной шапочке на белоснежных волосах. Это был академик Николай Дмитриевич Зелинский, занимающий в Московском университете кафедру с 1893 года. Он говорил медленно, словно превозмогая тяжесть долгих прожитых лет, голос его звучал глухо. Ясно ощутилась символика этого выступления: представитель былого века русской науки взволновано напутствовал «молодое племя» в дорогу к великому будущему советской науки, рассвет которой обеспечивался щедрым постановлением правительства, подписанным товарищем Сталиным.
– В годы моей молодости, – закончил свою речь старейший ученый страны, – был у нас обычай праздновать Татьянин день, день основания Московского университета Ломоносовым. Волею Сталина Московский университет переживает сегодня второе рождение, и я думаю, что день 15 марта станет праздником для будущих поколений. А у меня одно желание: я мечтаю встретить вас на ступенях нового здания на Ленинских горах в день его открытия, чтобы пожелать вам дальнейших удач при тех новых возможностях, которые перед вами раскрываются.

Потом выступил радостный и возбужденный М.А. Прокофьев. Он рассказал, какие разногласия возникали при решении вопроса, сколько студентов поселить в одной комнате и как Сталин сказал: «каждому студенту – отдельную комнату», да еще добавил «с удобствами». И тогда в зале снова поднялась буря оваций.»

Б.М. Иофан. Высотное здание на Ленинских горах. Вариант эскиза, 1947–1948 гг.

Основное бремя работы по выполнению правительственного постановления было возложено на Управление строительства Дворца Советов. Однако становилось все очевиднее, что УСДС не в силах справиться с этими огромными объемами, план девяти месяцев 1948 года был выполнен Управлением лишь на 35%. Угроза срыва правительственного задания стала причиной кадровых перемен. Постановлением №2409 от 3 июля 1948 года Б.М. Иофан был освобожден от проектирования здания университета, разработка проекта теперь поручалась группе архитекторов под руководством Л.В. Руднева. Проектирование должно было проводиться на базе проектной мастерской УСДС. Прокофьев и Руднев должны были представить на утверждение проект здания университета к 1 октября 1948 года. Разместить здание московского государственного университета предписывалось в центре излучины Москвы-реки на расстоянии 700 метров от существующего Рублевского шоссе в сторону юго-западного района. Вслед за этим 14 октября Совет Министров СССР принимает постановление №3880, которым от занимаемой должности был отстранен и начальник Управления А.Н. Прокофьев. В 1948 году ему исполнилось 62 года.

Позднее, в марте 1949 года, А.Н. Прокофьев был назначен заместителем министра строительства предприятий машиностроения, а 19 октября того же года скончался… Новым начальником УСДС назначается генерал-майор инженерно-технической службы А.Н. Комаровский, работавший в должности начальника Главпромстроя МВД СССР.

А.Н. Комаровский в этой связи вспоминал: «В середине 1948 года я был вызван к Николаю Алексеевичу Вознесенскому, бывшему тогда заместителем Председателя Совета Министров СССР и Председателем Госплана СССР. Мне поручалось принять у А.Н. Прокофьева Управление строительства Дворца Советов при Совете Министров СССР, организовать сооружение Московского государственного университета на Ленинских горах, а в дальнейшем и высотного административного здания в Зарядье.
Поручение было и неожиданным, и очень трудным, так как его следовало выполнять по совместительству с моей основной работой… К этому времени было уже ясно, что грандиозное здание Дворца Советов строиться не будет (здесь А.Н. Комаровский делает сноску, в которой приводит объяснение причин этого. — Прим. авт.). Поэтому задача об организации крупного строительства комплекса зданий Московского государственного университета на базе Управления строительства Дворца Советов носила условный характер. Эта база не располагала ни достаточными кадрами проектировщиков, строителей, монтажников, ни средствами механизации и транспорта, ни производственными предприятиями, которые могли бы обеспечить строительство МГУ и связанных с ним сооружений и систем…
Советом Министров СССР еще до моего назначения была утверждена схема архитектурного решения комплекса зданий… Кстати, авторы проекта Л.В. Руднев, С.Е. Чернышев, П.В. Абросимов и А.Ф. Хряков в 1949 году были удостоены Государственной премии».

Б.М. Иофан. Высотное здание на Ленинских горах. Вариант эскиза, 1947–1948 гг.

Какие же события стали причиной смены руководства в Управлении строительства Дворца Советов? Все-таки необходимо принять во внимание тот факт, что Б.М. Иофан начинал работу над проектом высотного здания еще до того, как в нем было решено поселить университет. Высотное здание высотой в 32 этажа, предусмотренное к строительству Постановлением Совета министров СССР от 13 января 1947, задумывалось как жилое. Перед Б.М. Иофаном уже тогда была поставлена очень серьезная задача – ему достался ответственейший в градостроительном отношении участок. Эта степень ответственности возрастала и потому, что архитектору здания следовало увязать с образом Дворца Советов, даже несмотря на то, что в тот момент почти всем уже было ясно, что Дворец строиться не будет.

Ситуация становилась драматичнее с выходом правительственного постановления об изменении функционального назначения здания. Понимая это, Моссовет продолжает настаивать на выносе университетского комплекса за город. Однако Сталин не менял своих решений. Безусловно, он и сам прекрасно понимал, насколько усложняется задача, насколько возрастут объемы и требования к организации, к темпам проведения строительства. Если принять во внимание реплику Сталина «…строить поручим Комаровскому…», то можно предположить, что в момент подготовки постановления от 15 марта 1948 года он уже предполагал кадровые перестановки. Возможно, кандидатуру архитектора Л.В. Руднева предложил правительству именно генерал А.Н. Комаровский. Было ли это в действительности так, сказать пока сложно. Факт остается фактом – Б.М. Иофан получает новое техническое задание на проектирование высотного здания университета, причем в разработке задания он сам принимал непосредственное участие.

А.Н. Несмеянов в своих воспоминаниях, рассказывал, как познакомился и начал работать с Б.М. Иофаном: «… Я бывал у него, пил очень вкусный кофе, за которым излагал ему свои мысли по поводу «высотного здания МГУ», как это официально называлось, а по сути дела университетского городка с главным высотным зданием. Основная мысль заключалась в том, чтобы как можно больше кубатуры в городке отдать не высотным зданиям. Допустимо размещать в высотной части МГУ лишь парадные помещения, массовые аудитории, жилье и такие факультеты, где не производят работы с точной измерительной аппаратурой: математический, географический, геологический.
Как я уже говорил, гуманитарные факультеты решили оставить на Моховой, и мне передавали, что это встретило одобрение Сталина. Народ, дескать, привык, что университет в Москве на Моховой. У Иофана начало вырисовываться ориентировочное распределение объемов. Факультеты физики, химии, биологии размещались в отдельных зданиях. Это открывало доступ к высотному зданию, которое он предлагал сделать пятиглавым, в соответствии с традицией русского зодчества…»

Существует свидетельство, что Б.М. Иофан компоновал высотную композицию, опираясь на якобы имевшую место устную просьбу Сталина «сделать университет по возможности именно русским зданием». Обладавший прекрасным чувством монументального стиля, Б.М. Иофан в своих эскизах определил идею замысла сооружения, увенчав его пятью башнями по образу православного храма. Прототипом высотной части послужили сразу несколько зданий Нью-Йорка, виденных Б.М. Иофаном еще до войны во время творческой командировки в США. Однако неизбежное сходство с американскими небоскребами зодчий постарался ослабить, предусматривая размещение скульптурной композиции наверху центрального объема.

Б.М. Иофан. Высотное здание на Ленинских горах. Вариант эскиза, 1947–1948 гг.
Отстранению Б.М. Иофана предшествовало постановление Совмина СССР № 1403 от 24 апреля 1948 года, где ему и А.Н. Прокофьеву был объявлен выговор «за безответственное отношение УСДС к работе в деле проектирования и переоборудования под гостиницу дома 44/2 по Ленинградскому шоссе в г. Москве».

Официальную версию отставки Б.М. Иофана приводит в своей книге И.Ю. Эйгель: «Особую заботу архитектора Иофана составляла градостроительная роль нового комплекса МГУ, его связь с высотными зданиями в силуэте столицы и связь с Москвой-рекой. Зодчему хотелось, чтобы здание, от которого начинается новый район, включилось в застройку города. Для того, чтобы здание со стороны города не скрывалось за возвышенностью Ленинских гор и связывалось с водной гладью, он ставил его на четверть километра ближе к бровке реки по сравнению с тем местом, где теперь расположен МГУ. Эти неполные три сотни метров оказались роковыми для судьбы проекта Иофана. Он настаивал на своем, но не получил поддержки. За несколько дней до окончания всесторонне разработанного эскизного проекта Иофану пришлось передать его в руки другой группы архитекторов, которые и довели работу до полного завершения. Новое здание Московского университета им. М.В. Ломоносова было построено на Ленинских горах в первоначально установленный короткий срок».

Почему же от Б.М. Иофан отказывался перенести здание на 300 метров дальше от откоса? Вероятно, потому, что это противоречило ранее обозначенным условиям, в соответствии с которыми он готовил эскизный проект. Следует напомнить, что согласно требованиям постановления от 15 марта 1948 года Б.М. Иофан планировал освоение для нужд МГУ участка у излучины Москвы-реки шириной 450 метров. Чем же была вызвана необходимость переноса?

Одна из версий имеет историческую подоплеку. В 1817 году на Воробьевых горах был заложен грандиозный храм, долженствующий служить памятником избавления Москвы от нашествия наполеоновской армии. Проект храма разработал архитектор А.Л. Витберг, но этот план не был осуществлен. Как одна из причин отказа от строительства – неспособность грунта выдержать тяжесть сооружения. И теперь, в разгар университетских проектных работ, при проведении дополнительной геологической экспертизы, подтвердилась справедливость таких же опасений.

Б.М. Иофан. Один из вариантов здания МГУ, фасад, 1948 г.

С изменением назначения здания встала и еще одна важная проблема – необходимость освоения значительных территорий. Пока Б.М. Иофан проектировал жилой дом и гостиницу, необходимости в этом не было. Дело в том, что на расстоянии полукилометра от откоса проходила в ту пору граница Москвы и Московской области. По этой границе шла трасса Рублевского водовода. При его постройке еще в конце XIX века Воробьевы горы были использованы для сооружения напорного резервуара питьевой воды емкостью в несколько миллионов ведер. Вплоть до середины 50-х питьевая вода подавалась из Рублева мощными насосами, а затем по двум магистралям направлялась к южным районам столицы. Переносить резервуары Моссовет на тот момент категорически отказался, потому и предлагал для застройки район за Калужской заставой. Если территория, отведенная под строительство, имела (согласно постановлению) в длину 600 м, а в ширину 450 м, то разместить на ней университетский городок со всеми необходимыми строениями было попросту невозможно.

Постановление от 3 июля 1948 года не только закрепляло передачу проекта новой группе архитекторов, но и отводило для постройки комплекса новую площадку – теперь на расстоянии 700 м от существующего Рублевского шоссе в сторону юго-западного района. Если раньше резервуары находились позади высотного здания, то теперь резервуары оказывались перед ним. Наличие водовода гарантировало, что место перед главным фасадом не будет в дальнейшем застроено. Сам ректор понимал, что с переносом здания он получает в свое распоряжение значительные площади к югу, дававшие возможность дальнейшего расширения университетского комплекса.

Авторы архитектурного проекта МГУ действительные члены Академии архитектуры СССР Л.В. Руднев, С.Е. Чернышев, архитекторы А.Ф. Хряков, П.В. Абросимов на фоне старого университетского здания на ул. Моховой, 1950-е.

Идейно-художественное содержание ансамбля высотных зданий в системе застройки города было таково, что они становились «центрами притяжения» грандиозных по масштабам новых ансамблей Москвы. Новое здание МГУ вместе с Дворцом Советов и Кремлем должно было создать новую композиционную ось внутри Москвы. Согласно замыслу, эта композиция обладала бы не только ярчайшей художественной и градостроительной характеристикой, но и первостепенным общественно политическим содержанием. В эту ось бы входили Кремль, где работали руководители партии и правительства, Дворец Советов – памятник сталинской эпохи, крупнейший общественный центр, и новый университет – центр науки и культуры. Был, правда, момент о котором предпочиталось умалчивать: стометровая статуя В.И. Ленина, планировавшаяся на вершине Дворца Советов, была бы обращена лицом к Кремлю и задом к московскому университету.

Таким образом высотку на Ленинских горах следовало рассматривать как важнейшую градообразующую доминанту Москвы. Многие, и в том числе А.Н. Несмеянов сомневались, будет ли силуэт здания виден из-за бровки Ленинских гор. Внимательное изучение макетов и перспективных планов убедило, однако, что здание, расположенное у самой реки, проигрывает: не удастся построить перед его центральным фасадом зеленого партера, не будет перспективы, необходимой для четкого зрительного представления о здании. Ведь общеизвестно, что снеговая гора наиболее четко видна с некоторого расстояния, так и очертания дома-исполина лучше всего будут читаться издали. Не раз группа архитекторов побывала на Ленинских горах и с разных точек рассматривала местность. И, наконец, зодчие пришли к убеждению: здание следует расположить поодаль от излучины. Волновало теперь только одно: как будет выглядеть здание с Воробьевского шоссе, Калужской улицы и других еще более удаленных точек. Достаточна ли предусмотренная проектом высота центрального здания и его боковых объемов? Не пропадут ли они за деревьями, не сольются ли с крышами других домов.

Так было принято решение запустить в воздух несколько серебристых аэростатов, сохранившихся со времени обороны Москвы. Самый большой подняли на высоту 240 метров (запроектированная высота будущего здания), другие послужили для обозначения восемнадцати- и девятиэтажных крыльев. Архитекторы, дежурившие в разных уголках города, видели еле заметные на горизонте точки и убеждались, что силуэт университетского здания будет виден издалека, что он действительно явится новой примечательной особенностью города.

К работе над проектом МГУ Л.В. Руднев приступил с творческим коллективом состоявшихся авторов – С.Е. Чернышевым, П.В. Абросимовым, А.Ф. Хряковым и конструктором В.Н. Насоновым. Перечень их осуществленных и неосуществленных проектов хорошо известен в архитектурной среде. Надо сказать, что к середине 1948 года сам Руднев уже являлся автором нескольких проектов высотных композиций, в том числе конкурсного проекта здания адмиралтейства в Москве (1947 г.) и проекта реконструкции центра Воронежа (1946 г.). Чуть позже им был выполнен и проект реконструкции центра Сталинграда (1950 г.). С учетом нового местоположения Главного здания МГУ Л.В. Руднев, естественно, заново выполнил его эскизный проект. Новый участок более располагал к центрально-симметричной, а не к фасадной композиции здания, которой, в свою очередь, отдавал предпочтение Б.М. Иофан.

Л.В. Руднев, С.Е. Чернышев, П.В. Абросимов, А.Ф. Хряков. Генеральный план комплекса МГУ на Ленинских горах, 1949 г.

Упущенное на начальном этапе время необходимо было наверстывать, и проект выполнялся авторами в самые сжатые сроки. Опыты и здравый смысл подсказывали зодчим, что здание университета не должно быть высотным в силу сложности функционального назначения. Л.В. Руднев писал в 1951 году: «Первые эскизные наброски будущего сооружения повергли нас в уныние, настолько они были далеки не только от совершенства, но и от простой естественности. Если бы высотность композиции не была определена правительственным заданием как непременное условие проектирования, то многочисленные трудности, возникавшие в ходе работы, могли бы завести проектировщиков в тупик или заставить искать какое-то иное, не высотное решение, и тем самым ослабить идейно-художественную силу будущего сооружения…».

Авторы проекта дворца науки придали пространственной композиции в плане очертания буквы «Ж». Это решение выглядело на первый взгляд необычно, однако являлось чрезвычайно удачным. Как правило, сооружения, состоящие из многих корпусов, имеют планировку, при которой здания соединяются друг с другом, образуя замкнутые темные дворы. Даже при высоте в пять-шесть этажей помещения, выходящие во дворы, получают мало света. Как же поступить? Вытянуть корпуса в одну шеренгу? Расположить по горизонтали? Но это бы непоправимо испортило архитектурную перспективу. А так комплекс зданий нигде не замыкается, не образует никаких дворов. Каждая сторона каждого корпуса является фасадом.

Своеобразие силуэту здания придает и его родство с силуэтом кремлевской стены: создав поистине новаторское сооружение, авторы искусно запечатлели в его облике достижения русской национальной архитектуры, снискавшей славу в веках.

Л.В. Руднев, С.Е. Чернышев, П.В. Абросимов, А.Ф. Хряков. Общий вид университетского комплекса со стороны Москвы-реки, 1951 г. Макет к эскизному проекту.

Уже в декабре 1948 года на месте будущего строительства начались земляные работы, которые не прекращались даже в сильнейшие морозы. 20 января 1949 года принимается постановление Совета министров СССР № 246 «Об утверждении эскизных и технических проектов многоэтажных зданий в г. Москве», которым, в частности, предписывалось представить технический проект здания МГУ до 1 августа 1949 года. 8 апреля 1949 года архитекторам присуждаются Сталинские премии. Тогда же на строительной площадке заканчивается выемка грунта и очистка котлована под высотную часть здания. Полным ходом ведется строительство железнодорожной ветки от станции Очаково. 12 апреля 1948 года первые кубометры бетона легли в основание фундамента, основные работы по его сооружению развернулись в мае.

В сентябре сооружение фундамента центральной части и крыльев главного корпуса было завершено. К концу 1949 года каркас высотного здания уже вырос на 10 этажей…

В 1949–1951 годах неоднократно публиковались эскизные проекты нового университета. Вместо скульптурной композиции, которую изображал в своих набросках Б.М. Иофан, у Л.В. Руднева на вершине центральной башни помещалась статуя. В одном из вариантов это была статуя самого И.В. Сталина, однако, согласно легенде, «скромный» вождь такой вариант отклонил. Этим объясняется тот факт, что эскиз «со Сталиным» в те годы не публиковался и остался в запаснике. Вместо этого широкое распространение приобрели эскизы и фотографии макетов МГУ с установленной наверху скульптурой В.И. Ленина (известны также варианты со скульптурой основателя МГУ М.В. Ломоносова и фигурой рабочего). 20 ноября 1948 года газета «Московский университет» публикует информацию о выступлении на ученом совете академика архитектуры Л.В. Руднева, который в роли руководителя проектной группы «продемонстрировал членам ученого совета эскизы и макет здания и дал пояснения к ним». 11 февраля 1949 года Л.В. Руднев выступает с большим интервью, где, в частности, говорит: «Центральная двадцатишестиэтажная башня, увенчанная на двухсотметровой высоте скульптурой гениального создателя Советского государства Владимира Ильича Ленина, символизирует стремление нашей науки к высотам знаний». В этом номере впервые университетская газета публикует фотографию утвержденного макета нового университета, причем произошло это еще за два месяца до присуждения авторам Сталинских премий.

Л.В. Руднев, С.Е. Чернышев, П.В. Абросимов, А.Ф. Хряков. МГУ, эскиз. (Первая опубликованная фотография).

Планировавшаяся фигура на башне могла бы иметь высоту 35–40 метров. Появление статуи, по аналогии со статуей Дворца Советов, придало бы зданию университета вид гигантского пьедестала для относительно маленькой скульптурки. После постройки высотного здания МИД СССР на Смоленской площади стало ясно, что сделать здания абсолютно пропорциональными можно только одним способом: выполнив завершения в виде шпилей. Таким образом, получив вместо скульптуры шпиль со звездой высотой 58 метров, здание значительно выиграло.

Фигуру основателя МГУ высотой 4,5 метра (памятник работы скульптора Н.В. Томского) было решено установить на гранитном пьедестале в сквере у четырех фонтанов. Автор задумывал статую как первый образ целой галереи статуй представителей передовой научной мысли. Образ ученого должен был выразить внутреннюю скромность в сочетании с большим человеческим достоинством – черту, которая была присуща людям передовой науки.

Л.В. Руднев. Высотная часть Главного здания МГУ. 1949. Н.В.Томский. Памятник М. В. Ломоносову у главного здания МГУ, наши дни. 

Архитектурный комплекс нового здания МГУ расположился на участке 167,43 гектара, из которых застройка заняла только 9,1 гектара, т.е. 5,4 %. Всего на территории университета было воздвигнуто 27 основных и 10 обслуживающих зданий, общим объемом 2611 тыс. куб. метров. В новом здании университета имелось 148 аудиторий, более 1000 научно-учебных лабораторий, а также помещение для библиотеки, рассчитанное на 1 200000 томов. Совет Министров СССР постановил открыть новые здания МГУ и с 1 сентября 1953 года обеспечить учебную и научную деятельность факультетов, размещенных в новых зданиях.

«Если бы меня спросили, – говорил Лев Владимирович Руднев в дни своего семидесятилетия, – что лежит в основе архитектурного творчества, как нужно приступать к созданию того или иного образа, я бы ответил: «Забудь, что ты архитектор, постарайся не думать о своем архитектурном багаже (а он у тебя должен быть немалый), забудь свою привязанность к тем или иным архитектурным формам, не будь рабом любимого мотива, не смотри на него, как на канон, продумай поставленную задачу, как человек посторонний, не специалист. Вникни и изучи род жизни, которая будет протекать в здании до самых детальных подробностей, будь то жилое, общественное или промышленное здание. И только тогда ты сможешь найти идею сооружения, его характер, а отсюда и образ».

Л.В. Руднев, С.Е. Чернышев, П.В. Абросимов, А.Ф. Хряков. МГУ, эскиз 1949 г.

Нет сомнения, что, произнося эти слова, он имел в виду и проект высотного здания на Ленинских горах, которое уже многие десятилетия продолжает оставаться одной из визитных карточек столицы.

Эскизы же Б.М. Иофана, выполненные им в 1947–1948 годах, представляют сегодня несомненный исторический интерес. Они приоткрывают еще одну страницу в истории освоения и застройки одного из красивейших мест столицы – Воробьевых гор. По некоторым причинам тема участия зодчего в работе над разработкой проекта одного из восьми сталинских высотных зданий долгие годы оставалась малоизученной даже в среде специалистов. Эскизы Б.М. Иофана были опубликованы спустя 50 лет после завершения строительства высотного здания МГУ.

Несмотря на то что сегодня последовательность исторических событий, связных с разработкой проекта комплекса МГУ на Ленинских горах, уже достаточно полно реконструирована, ряд частных вопросов все еще остается без ответа. Так объемы обнародованной сегодня информации все еще не дают возможности понять, имелся ли в реализованном Л.В. Рудневым проекте творческий вклад Б.М. Иофана. Заключение такого рода может быть дано только коллективом квалифицированных экспертов-архитекторов на основании анализа всех существующих эскизов, генеральных планов, фотографий макетов, архивных материалов и других документов. Не имея перед глазами всего этого, мы так же не имеем возможности говорить, что Л.В. Рудневым были в той или иной степени использованы идеи пространственной композиции, предложенной Б.М. Иофаном. Коллектив под руководством Л.В. Руднева спроектировал и построил собственное сооружение, находящееся к тому же в другом месте; в то же время из материалов Б.М. Иофана нам сегодня доступны для анализа лишь несколько эскизных рисунков, изображающих достаточно условно силуэт, похожий на одну из московских сталинских высоток. Казалось бы, некоторую ясность мог бы внести материал книги о Б.М. Иофане, написанной И.Ю. Эйгелем в 1978 году. В ней на странице 123 приводится генеральный план университетского комплекса, который по логике должен был бы принадлежать Б.М. Иофану.

В действительности же приведенная иллюстрация является перепечаткой известной иллюстрации из июньского номера журнала «Архитектура и строительство» за 1949 год. В журнале сообщалось о вручении сталинских премий коллективу Л.В. Руднева, и генеральный план этот тоже принадлежал коллективу Л.В. Руднева, поскольку на нем ясно показано, что главное здание отодвинуто от края откоса на расстояние 800 метров. Что это? Ошибка редакции? Недосмотр уважаемого автора? Возможно, ответы на этот и многие другие вопросы еще откроет нам будущее.

Вид юго-западного района столицы, 1950-е.

Москва – Самара, 2009 г.