Выбор пути

Исчезновение адмирала, а также известное распоряжение о его расстреле, порождало порой совершено фантастические слухи. Согласно одному из них: «Немитц наотрез отказался сотрудничать с советской властью и за это поплатился жизнью. Вот как это произошло. Его вывели во двор, стали бить, сорвали с него адмиральскую форму. Затем матрос Романец, назначенный главным комиссаром флота, выстрелил ему в грудь. После всего этого тело несчастного закопали где-то за городом. А ведь мы предлагали Александру Васильевичу возглавить белое движение в Крыму, но он отказался».

На самом же деле после посещения штаба румынского фронта в Яссах Немитц принял решение отправиться в Москву, куда перебрались многие известные политические деятели, находящиеся в оппозиции к советской власти, и где можно было на месте разобраться в происходящем.

Во время этого путешествия его дважды арестовывали и пытались расстрелять, как «германского шпиона», вначале «революционные солдаты», а затем «реакционные офицеры». Вскоре неожиданно для себя он оказался одним из руководителей военной секции так называемого «Правого центра», идейными вдохновителями которого были создатели Московского Совета общественных деятелей Родзянко и Маклаков, поддерживающие тесные связи с генералом Алексеевым и командованием Добровольческой армии. Однако скоро Александру Васильевичу пришлось убедиться в том, насколько беспомощным являлся этот антибольшевистский союз, объединивший людей с самыми разными взглядами. Часть придерживалась корниловских, а часть – промонархических взглядов. Более того, начальство уповало на помощь в восстановлении русской государственности со стороны Антанты или Германии. Особенно возмутительной для Немитца была позиция Милюкова, надеющегося убедить немцев занять Москву и Петербург и на германских штыках установить военную диктатуру в форме директории в составе трех или пяти лиц.

Правый центр просуществовал буквально несколько месяцев. Позднее наиболее последовательные противники большевизма отправились на Дон, другие устремились на Украину, обретшую независимость после заключения Брестского мира в марте 1818 года. Здесь в мае утвердился режим гетмана Скоропадского, поддерживаемого гетманскими оккупационными войсками. На словах гетман ратовал за восстановление «единой и неделимой России», поддерживал организации русских офицеров и боролся с националистами крайнего толка, но при этом активно занимался укреплением независимости Украинской державы, так теперь именовалось это государственное образование.

Пребывание Немитца в Киеве не осталось незамеченным, ему даже намекали возглавить военно-морские силы Украинской державы, в создании которых принял участие его старый товарищ Н.Л. Максимов. Подобные предложения поступали и от командования Добровольческой армии, но от такой чести контр-адмирал решительно отказался. Оставим на совести капитана 2 ранга Лукина утверждения о том, что Немитц сам предлагал услуги Скоропадскому, а затем Деникину, и только разоблачения его «прежней деятельности» способствовали тому, что он получил от них отказ, вынудивший его перейти на сторону большевиков.

На самом же деле, как и многие бывшие офицеры императорского флота, Немитц испытывал мучительные сомнения, пытаясь определить свое отношение к тем, кто боролся за власть.

В это же время его не покидало беспокойство о судьбе семьи, в которой насчитывалось уже семь детей, а жена готовилась снова стать матерью. Анастасия перебралась в Одессу в дом на Софиевской, к своему деверю Аполлону.

Вскоре и Александр Васильевич, бесконечно разочаровавшийся в белом движении, на его глазах проявлявшем стяжательство, защиту своего «добра» под лозунгом патриотизма, антинародность и внутреннюю вражду, смог присоединиться к своим родным. В домашнем архиве сохранился карандашный портрет, выполненный женой Анастасией вскоре после их встречи, супруга с поразительным мастерством сумела передать душевное состояние портретируемого, носившее следы мучительных поисков своего места в борьбе за будущее страны.

Власть в городе переходила из рук в руки, но фактически находилась в руках командования немецких и австро-венгерских оккупационных войск, а затем французских интервентов, сдавших в конечном итоге город большевистскому атаману Григорьеву, прежде помогавшему в украинизации бывшей царской армии, а после и вовсе ставшему руководителем антибольшевистского восстания части советских войск, позже перебежчик был убит махновцами, обвинившими его в связях с деникинцами.

В сложившихся условиях многие люди, далекие от политики, но «классово чуждые» новому строю, вынуждены были отправиться в эмиграцию. Одним из них стал младший брат Александра Васильевича Аполлон, занимавший после окончания юридического факультета университета должность помощника следователя в одесском суде. Он принял решение уехать с семьей в Швейцарию, откуда была родом его жена Сирилла, с которой у них было двое детей – сын шести лет Сергей и годовалая дочь Соня.

Получив разрешение на эмиграцию в Одесском окружном уголовном суде, Аполлон Немитц с женой и детьми 9 апреля 1919 года взошел на борт парохода «Корковадо». После его отъезда братья потеряли связь.

Что касается адмирала, то мысли эмигрировать у него никогда не возникало, несмотря на то что в годы Гражданской войны погибли вместе со своими семьями две его сестры – Вера и Люба. Но он чувствовал себя связанным с родиной, Россией глубокими корнями и не представлял свою жизнь вдали от нее: «…я далее имел возможность ехать в поместье в Бессарабию, мог присоединиться к белым войскам. Я отверг и то, и другое. Пробыл год на Украине. Убедился, что русский народ пошел за партией большевиков, и явился в распоряжение советской власти: жизнь в России или смерть, но не эмигрантство… мне была оставлена жизнь и дана возможность участвовать в обороне родины».

В марте 1919 года Александр Немитц добровольно вступил в КА и был назначен на должность начальника военно-морского отдела Одесского военного округа, на который возлагалась задача организации  обороны морских рубежей молодой советской республики.

Как это ни парадоксально, в такую сложную пору в Одессе, по праву считавшейся до революции одним из центров духовной жизни юга России, культурная жизнь города поднялась на еще большую высоту. Во многом это было связано с тем, что здесь оказалось множество бежавших на юг от обысков, реквизиций и голода московских, петербургских и киевских журналистов и писателей. В городе выходило огромное количество газет и журналов, с которыми сотрудничали самые известные литераторы.

Потомственный аристократ Александр Васильевич всегда любил искусство во всех его проявлениях и на досуге сам занимался сочинением стихов. Теперь ему представилась возможность познакомиться со многими известными писателями и поэтами того времени – Алексеем Толстым, Иваном Буниным, Верой Инберг, Валентином Катаевым, Юрием Олешей, Эдуардом Багрицким, Леонидом Гроссманом, Аделиной Адалис, Максимилианом Волошиным…

Эти контакты и встречи нашли отражение в заметках и воспоминаниях. Так у Бунина в дневниках «Окаянные дни» можно найти такие заметки:

Одесса. 20 апреля 1919 года.

Был Волошин. Помочь ему удрать в Крым хотят через «морского комиссара и командующего Черноморским флотом Немитца, который, кстати сказать, поэт, «особенно хорошо пишущий рондо и триолеты». Выдумывают какую-то тайную миссию в Севастополь. Беда только в том, что ее не на чем послать, весь флот Немитца состоит из одного парусного дубка, а его не во всякую погоду пошлешь.

Одесса. 23 апреля 1919 года.

Весь вечер сидел Волошин. Очень хвалил этого морского комиссара Немитца – «он видит и верит, что идет объединение и строительство России…».

Литературные увлечения и заботы о семье не мешали командиру заниматься своими непосредственными обязанностями. Наступил момент, когда в его карьере принял непосредственное участие и В.И. Ленин.

А началось это с того, что один из членов Совета рабоче-крестьянской обороны УССР, известный деятель революционного движения А.А. Иоффе написал ему 22 июня 1919 года письмо, в котором говорилось: «Я лично был свидетелем печального состояния, в котором находится сейчас Черноморский флот, и поэтому прошу Вас принять все необходимые меры для его укрепления. Я очень советую Вам обратиться к контр-адмиралу А.В. Немитцу, бывшему главнокомандующему Черноморским флотом, поручив ему заняться этим вопросом».

Получив письмо, Ленин сразу же написал Э.М. Склянскому, занимавшему тогда пост заместителя председателя Реввоенсовета РСФСР, возглавляемого Л.Д. Троцким, записку следующего содержания: «Товарищ А.А. Иоффе мне очень рекомендовал Немитца. Свяжитесь с ним, так как Иоффе очень недоволен Н.И. Игнатьевым».

Ирония судьбы! Давно ли большевики приговорили Немитца к расстрелу, а теперь их вождь, товарищ Ленин В.И., делает ему такое предложение. Немитцу и его семье не только гарантировалась безопасность, но еще и предоставлялась возможность служить России, именующейся теперь Российской Советской Федеративной Социалистической Республикой.

Крайне удивленный такому обороту событий он задавал себе вопрос: «Как же могло случиться, что я, дворянин, офицер императорского флота, оказался среди тех, кто пользуется доверием человека, ставшего главой новой России и пользующийся уважением в мире?».

Таким преисполненным надежд на новую, демократичную Россию Немитц принял новое командование.

На службе в РККА

Вскоре пришел приказ, согласно которому ему следовало взять на себя командование 56-й стрелковой дивизией, ведущей бои с частями Добровольческой армии на Дону. Однако к месту назначения Немитцу прибыть так и не удалось в связи с тем, что белые войска генерала Антона Ивановича Деникина начали крупное наступление на юге России. В конце июня они захватили Харьков. С красной стороны в августе 1919 года 45-я дивизия 12-й Красной армии не смогла удержать фронт, растянувшийся более чем на 300 верст вдоль реки Днестр, и отступила к Одессе. Эта дивизия была создана в спешке в июне в основном из частей 3-й Украинской советской армии и повстанческих формирований, сражавшихся в Бессарабии, куда входила, в частности, бригада Григория Ивановича Котовского, а также из добровольцев – рабочих и крестьян, активных сторонников большевиков.

Дивизия находилась в плачевном состоянии: на каждую винтовку приходилось всего пять патронов. В таком же примерно состоянии были присоседившиеся к ней 47 и 58-я дивизии и 2-я бригада Г. И. Котовского. В частях царила «революционная вольница».

«На юге – море, англо-французский флот, поддерживающий белые десанты, на юго-западе – румыны… На севере – Петлюра и галичане. В тылу – кулацкие банды и восстания… На главной тыловой магистрали – Махно с его всеразлагающей бандитской армией», – писал позже Якир, принявший командование окруженными частями.

Ему предстояло решить сложную задачу – принять под свое командование части, отошедшие к Одессе (именовавшиеся теперь Южной группой войск), и выполнить приказ главнокомандующего вооруженными силами Республики С.С. Каменева, полученный от него 7 августа 1919 года, – вывести из окружения на соединение с 12-й армией части Южной группы войск, насчитывающей около 20 тысяч бойцов.

Якир предложил Немитцу стать начальником его штаба. В Реввоенсовет Южной группы войск входили комиссары Гамарник, Картвелишвили, Изотонский.

Александру Васильевичу предстояло срочно разработать план прорыва блокады. Коллеги по штабу решили направить основные усилия на то, чтобы, продвигаясь на север вдоль линии железной дороги, выйти к Днестру в районе города Бирзула. Немитц начал диктовать свой первый приказ, начинавшийся словами: «Товарищи красноармейцы! Мы находимся в окружении». Далее шло подробное описание ситуации, в которой все оказались. Предстояло прорвать блокаду и совершить переход на север протяженностью около 480 верст. Он призывал красноармейцев осознать серьезность ситуации, проявить максимальную дисциплину и, двигаясь в боевых порядках, пробиться на соединение с 12-й армией Западного фронта.

В это время появился Якир. Пробежав глазами приказ, он схватил листок, стал размахивать им и кричать: «Понимаете ли Вы, что Вы делаете? Я этот приказ не  подпишу! Открыто признаться, что мы окружены, это значит полностью подорвать боевой дух нашей армии». Тогда Немитц ответил, что по его глубочайшему убеждению, бойцы должны знать правду о том, насколько серьезна сложившаяся ситуация. Ведь иначе невозможно будет их по-настоящему мобилизовать, призвать к соблюдению высочайшей дисциплины и бдительности, каждый матрос и солдат должны понимать, чего от него хочет командование. Только тогда он сможет сделать все от него зависящее для достижения победы. Спор накалялся. Но тут к коллегам присоединился Гамарник. Пробежав глазами приказ, он подписал его, не говоря ни слова. Якир, который очень уважал своего замполита, не стал упорствовать и тоже поставил свою подпись. Более того, Гамарник приказал распечатать и раздать всем бойцам памятку, в которой просто и доступно разъяснялась главная цель – соединение с 12-й армией. 

Все имеющееся в распоряжении военное снаряжение погрузили в 40 железнодорожных вагонов и отправили на станцию Раздельная. После этого проложили по карте маршрут движения войск. Предполагалось, что каждый день им предстоит проходить от 30 до 50 верст. Именно таким темпом в свое время двигались войска Суворова.

Войска разделились на три колонны по фактическому их расположению: правую, состоящую из частей 47-й и 58-й дивизий во главе с начдивом 58-й И.Ф. Федько, левую составляли две бригады 45-й дивизии по общим командованием Г. И. Котовского и центральную, возглавляемую начальником штаба 45-й дивизии И.И. Гаркавым. Каждой колонне указывался маршрут движения, встреча их намечалась в районе Умани, с тем чтобы затем совместно пробиваться через фронт белых.

К концу августа, после неизбежных трудностей первых дней похода, войска набрали хорошую скорость движения, полностью забыв об окружении. Командованию даже удалось собрать небольшой духовой оркестр. Его репертуар, конечно, был весьма ограниченным, но тем не менее свою роль – поднимать настроение войск на марше – он выполнял вполне успешно. Все это время Немитц находился в передовом отряде войск. Получив в районе Песчаное два пулевых ранения в правую ногу, он вынужден был сопровождать колонны на автомобиле. Врачей в отряде не было, а в рану, перевязанную неопытными санитарами, попала инфекция. 

По пути отряды узнали, что Киев уже оказался в руках противника под командованием генерала Бредова. Тогда Немитц предложил Якиру изменить маршрут и направиться в Бердичев. Там и в районе Житомира в сентябре состоялись два крупных сражения, в обоих случаях завершившихся победой КА. Под Житомиром удалось установить радиосвязь с 44-й дивизией, находившейся севернее, Якир договорился с ее командиром Дубовым о совместной операции, успешно завершившейся взятием Житомира.

После 25 дней продвижения с тяжелыми боями отрядам удалось наконец-то прорвать окружение и соединиться с 12-й армией Южного фронта. В нее вклинились 20 тыс. закаленных в боях красноармейцев. По пути следования бойцы смогли захватить у противника 24 пулемета и 12 пушек, а также взять в плен 2 тыс. человек.

Эта победная кампания вошла в анналы Гражданской войны и удостоилась высокой оценки руководства Советской республики:

Постановление Совета Обороны в заседании от 1 октября сего года:

1. Наградить славные 45-ю и 58-ю дивизии за геройский переход на соединение с частями 12-й армии почетными знаменами революции.
2. Выдать всей группе за этот переход, как командному составу, так и всем красноармейцам, денежную награду в размере месячного оклада содержания.

Председатель Совета Рабоче-крестьянской Обороны В. Ульянов (Ленин).

Несмотря на плохое самочувствие, Немитц оставался в строю, пока части не вошли в Житомир. Здесь его немедленно доставили в госпиталь, где уже через час была ему проведена операция, поскольку начиналась гангрена, и по сути ему просто спасли жизнь.

Как стало известно, после этих событий петлюровцы выместили свою ненависть, ворвавшись в квартиру сестры Анастасии Немитц, у которой адмирал жил во время пребывания в Киеве в районе Святошино, и изрубили шашками его парадный адмиральский мундир.

За этот переход вместе с несколькими командирами он был награжден орденом Красного знамени – высшей наградой того времени.

Тогда же Александр Васильевич был представлен Троцкому, занимавшему должность наркома по военным и морским делам. Лев Давидович явно заинтересовался его персоной. Как выяснилось, он в юности жил и учился в Одессе, так что у двух земляков нашлись общие знакомые. Узнав, что семья Немитцев находится в занятом белыми городе и переживаниях того по поводу материального состояния родных, Троцкий предложил передать по своим каналам Анастасии Александровне 10 тыс. рублей.

«На страницах буржуазных газет Троцкий выглядел настоящим чудовищем, поэтому я был удивлен, встретив в его лице обаятельного, интеллигентного человека, наделенного необыкновенными ораторскими способностями».

Главком военно-морских сил республики

Новый поворот в судьбе контр-адмирала случился благодаря рекомендациям Льва Троцкого. 6 февраля 1920 года на заседании политбюро ЦК РКП(б) было принято решение о назначении Александра Васильевича Немитца командующим Морскими силами республики – коморси. Так он стал третьим командующим после Василия Михайловича Альфатера и Евгения Андреевича Беренса, отправленного в составе технической комиссии для оценки состояния кораблей и судов Русской эскадры, после революции оказавшихся под началом Врангеля и уведенных в тунисский порт Бизерта.

На долю нового командующего выпала весьма непростая задача восстановления флота, но он взялся за нее с большим энтузиазмом, считая такое назначение для себя высокой честью, впрочем, связанной вместе с тем с огромной ответственностью.

Нужно было создавать военно-морские силы на юге страны, координировать действия сил Днепровской флотилии с войсками Юго-Западного фронта, организовывать оборону северо-западной части Черного моря, содействовать войскам Красной армии в сражениях на юге Каспийского моря. Сложной продолжала оставаться обстановка на Балтике и Севере России.

При этом катастрофически не хватало высококвалифицированных специалистов. В отношении к бывшим офицерам императорского флота со стороны работников политических и карательных органов преобладало недоверие и подозрительность. Это сковывало инициативу, вызывало апатию к службе, волнение за судьбу близких людей. Пытаясь хоть как-то оздоровить эту тяжелую атмосферу, Немитц при поддержке комиссара Карла Гайлиса обратился к Председателю РВСР Льву Давидовичу Троцкому с обращением: «Завоевание красными войсками морей вызвало необходимость развертывания хорошей боевой силы на этих морях. Для создания этой силы необходим, безусловно, опытный личный состав, каковым являются бывшие морские офицеры, достаточно зарекомендовавшие себя в прошедшую кампанию. От всех комфлотов приходят телеграммы о катастрофическом положении с комсоставом, которое особенно остро сказалось еще пока не в полной мере с открытием морей. Скорое окончание гражданской войны и то мнение, которым зарекомендовал себя комсостав из бывших морских офицеров, дает мне право ходатайствовать об ускорении пересмотра дел всех бывших морских офицеров на предмет освобождения части их, виновность коих невелика, находящихся за ЧК и в концентрационных лагерях, так как резервов нет, и только опытный боевой комсостав, находящийся в заключении, даст возможность пополнить нехватку».

К обращению прилагался список из 118 арестованных, за которых адмирал был готов полностью поручиться. Многие из них были хорошо известны на флоте. Но обращение это не возымело успеха, на свободе оказалась лишь малая часть из упоминавшихся в списке офицеров, судьба большинства из них завершилась трагически.

Особую озабоченность у Совета Труда и Обороны вызывала нехватка топлива в стране. Доставке бакинской нефти мешали разбойничьи действия флота английских интервентов и оппозиционных войск на Каспии, укрывшихся в персидском порту Энзели. Чтобы уничтожить флот, нужно было ликвидировать его базу. Задача сводилась к тому, чтобы нанести удар по нему в нейтральных водах, либо в порту Персии, с которой страна не воевала.

В качестве коморси Немитцу пришлось участвовать в заседаниях Совета труда и обороны под председательством Владимира Ленина. С одной стороны, ему приходилось делать на них доклады по различным вопросам военно-морской деятельности. С другой стороны, Ленин нередко сам давал ему разного рода поручения, например, проработать вопрос о статусе островов, расположенных в восточной части Финского залива, уточнить морскую границу с Финляндией, наладить снабжение углем для удовлетворения потребности российских речных флотилий, продолжить разминирование устья Северной Двины в районе Архангельска, где противником были установлены морские магнитные мины нового типа.

Ленин лично присутствовал на всех заседаниях Реввоенсовета. В ходе заседания он «внимательно слушал, не перебивая выступающего, а затем задавал уточняющие вопросы. Потом шло обсуждение, в ходе которого участники могли свободно высказывать свое мнение. Экономическое положение в стране и ситуация на фронтах обсуждались с полной откровенностью. Никто не пытался кому-то подыграть, что-то скрывать или приукрасить реальное состояние дел. Всем прекрасно было известно, что Ленин не выносил подобострастия и лести. Его доводы были четкими и ясными, а решения принимались коллегиально. Говорил он всегда с большим воодушевлением, может быть, поэтому умел убеждать людей».

По его мнению, на тот момент, а это была уже весна 1920 года, наиболее острой стала проблема снабжения. Поэтому от коморси он потребовал сделать все возможное для того, чтобы бакинская нефть как можно скорее снова стала поступать в другие районы страны. Ситуация осложнялась тем, что белая Каспийская флотилия отошла в Иран, фактически контролировавшийся англичанами, в порт Энзели, где стояли на якоре 29 оппозиционных судов. Была угроза того, что все эти силы могут быть использованы на Каспии в борьбе против Красной армии. При этом прямое вмешательство России могло привести к серьезным международным неприятностям и к обострению отношений с Ираном.

Тем не менее Немитц предложил Каменеву, который в то время занимал пост главнокомандующего вооруженными силами Республики, атаковать флотилию противника. Каменев тут же связался с Чичериным – народным комиссаром по иностранным делам, который спустя всего каких-то четверть часа приехал для более подробного обсуждения данной ситуации. По окончании беседы, немного подумав, Чичерин сказал: «Атаковать или нет? Это вопрос военный. Вам его решать!»

И тут Александру Немитцу стало ясно, что ни у того, ни у другого не хватает смелости принять окончательное решение. Каменев предложил обратиться за советом к Ленину. Через полчаса он предал ему телефонную трубку, и коморси едва услышал знакомую картавость Ульянова: «Да, решено, Вам следует начать атаку на противника. Но приказ о ней отдадите лично Вы, Вы и будете нести за это всю ответственность!»

Таким образом на плечи командующего легла вся ответственность не только за исход военной операции, но и за ее возможные последствия в виде ответных шагов Англии и Франции. Видя, что дело принимает подобный оборот, Немитц 1 мая 1920 года подписывает директиву на проведение операции силами Волжско-Каспийской военной флотилии под командованием Федора Федоровича Раскольникова (одного из тех, кто издал приказ о расстреле контр-адмирала в 1918 году).

В документе, в частности, указывалось:

«…Так как для достижения этой цели понадобится десант на персидской территории, то он должен быть совершен вами… вы известите при этом ближайшие персидские власти о том, что десант предпринят военным командованием исключительно для выполнения боевого задания, которое возникло только потому, что Персия не в состоянии разоружить белогвардейские суда в своей гавани, и что персидская территория остается для нас неприкосновенной и будет очищена немедленно по выполнении боевого задания».

Разработанным планом предусматривалось отрезать Энзели от соседних городов, атаковать его с моря и суши, провести артиллерийский обстрел укреплений и высадить десант. Кроме того, из Ленкорани в сторону Энзели по суше был направлен кавалерийский дивизион, который в городе должен был соединиться с десантом.

Начатая утром 18 мая 1920 года операция была быстро доведена до победного конца, ибо противник не смог оказать сколько-нибудь существенного сопротивления. После высадки с кораблей Волжско-Каспийской флотилии десанта под прикрытием корабельной артиллерии и успешных действий кавалерийского дивизиона англичане приняли ультиматум о выводе своих войск из города и отступили. Белая гвардия сумела выйти из города через Энзелинский залив, но оставила при этом все суда и военное имущество в городе.

КА досталось множество трофеев: корабли, артиллерийские орудия и снаряды. Важнейшим последствием Энзелийской операции стало установление относительно безопасного судоходства в Каспийском море.

Нефть, в которой так нуждалась страна, снова начала поступать из Баку.

***

Но до полного освобождения юга России еще было далеко. Возможностей командующего для решения стоящих перед флотом задач было явно недостаточно. В связи с этим Немитц счел необходимым представить председателю Революционного совета Троцкому докладную записку, в которой говорилось: «…Поскольку мои политические полномочия не всегда позволяют мне доводить до конца те мероприятия, которые крайне важны, а нередко и совершенно необходимы для флота, в качестве специалиста в области военной стратегии я обращаюсь к Вам с настоятельной просьбой…». Далее он ссылался на инструкции, полученные непосредственно от Ленина, где говорилось о необходимости «…сосредоточить все силы, и в частности всю мощь нашего военного флота, на юге страны для оказания надлежащего отпора как флоту англо-французских интервентов, так и белогвардейским войскам под командованием генерала Врангеля».

Сложность этой задачи заключалась в том, что все основные базы и порты в Черном море были разрушены, находившиеся там корабли и суда захвачены или повреждены. Основное внимание было обращено на создание обороны северо-западного побережья Черного моря. Так, в границах от Днестра до Херсона был организован Северо-Западный укрепленный район, а в Одессе сформирована военно-морская база, для обороны нижнего течения Днестра и Днепро-Бугского лимана была создана Усть-Днепровская военная флотилия. Приятыми мерами удалось локализовать, а на ряде участков нанести поражение морским силам противника при наступлении его в Северной Таврии. Одновременно для содействия войскам Юго-Западного и Кавказского фронтов были созданы Морские силы Черного и Азовского морей со штабом в Мариуполе, находившемся в непосредственном подчинении коморси.

Для усиления морских сил на Черном море по его распоряжению в их состав на Азовское море были направлены вооружение, техника и личный состав с Балтики, Онежской, Северодвинской и Волжско-Каспийской флотилий. В короткие сроки удалось вооружить около 40 кораблей и судов, создать воздушный дивизион из 18 морских и сухопутных самолетов, организовать и сформировать морскую экспедиционную дивизию в 4600 штыков и сабель.

Потерпев поражение в Северной Таврии, противник решил продолжить борьбу против Советской республики на Дону и Кубани, рассчитывая на поддержку казачества. 14–17 августа 1920 года на восточном берегу Азовского моря в районе станицы Приморско-Ахтырская высадился врангелевский десант генерала Сергея Георгиевича Улагая с целью развернуть военные действия на Кубани.

Для обеспечения действий сил флотилии на Азовском море Немитцем было принято решение о минной постановке в Керченском проливе. Эта операция была довольно успешно выполнена отрядом кораблей под инспекцией адмирала в ночь на 14 августа. В тылу у флота противника было выставлено 266 мин. История описана в повести Сергея Колбасьева «Салажонок»(смотри рубрику ЧИТАЛЬНЯ).

Надо сказать, что состав красной Азовской флотилии был весьма своеобразным: в нее вошли семь канонерских лодок, под которые были приспособлены шаланды, три баржи, два ледокола, два парохода, которые переделывались в боевые корабли путем установления на них артиллерийского орудия, а также девять буксиров и 11 барж для транспортировки людей и военного снаряжения. Лишь моторные катера, доставленные по железной дороге с Волги и Каспия, были действительно боевыми судами.

Для борьбы с десантом Улагая было принято решение блокировать минами Приморско-Ахтырский район и высадить у станицы Камышеватская контрдесант в составе морской экспедиционной дивизии. В ночь с 23 на 24 августа транспортный отряд из буксиров, барж и катеров с десантом в 2200 штыков и сабель, имеющих на вооружении восемь орудий и 36 пулеметов, под прикрытием боевых кораблей флотилии вышел из Мариуполя и направился в сторону кубанских берегов. Высадившись южнее станицы Камышеватской, красные десантники двинулись в направлении станицы Брюховетской и создали угрозу тылу улагаевских войск.

Высадка контрдесанта явилась неожиданной для противника и поставила его в безвыходное положение: вражеский десант оказался окруженным со всех сторон. В результате последующих совместных действий кубанской армии, морской экспедиционной дивизии и Азовской флотилии неприятель был разбит, а остатки десанта Улагая сброшены в море.

Так Немитцу представилась возможность применить на практике свою теорию принятия решений, изложенную в «Прикладной стратегии», и опыт минно-заградительных и артиллерийских действий в районе Босфора в Первой мировой. Впервые в истории современных флотов была произведена высадка контрдесанта. «Странное ощущение возникало тогда, когда под твоим началом находилась «эскадра», состоявшая из бывших барж и землечерпалок, вооруженных полевой артиллерией, буксируемых портовыми буксирчиками. Как это было непохоже на недавние морские сражения Первой мировой войны!..»

Вскоре коморси покинул юг Росси, отправившись в Петроград, куда уже перебралась и вся семья. Это было связано с тем, что теперь на адмирала была возложена новая миссия, которую на заседании правительства от 23 октября 1920 года Ленин определил следующим образом: «Поручаю Совету Петроградских народных депутатов и особенно Совету обороны Петрограда максимально ускорить работы по восстановлению Балтийского флота, привлекая для этого все необходимые инстанции, устранив любые административные барьеры и создав эффективную систему контроля, которая бы позволила выполнить эту кране важную задачу в самые сжатые сроки». Была создана специальная комиссия для планирования контроля за выполнением всего комплекса мероприятий, в заседаниях которой Немитц отныне обязан был регулярно участвовать.

Но противниками Красной армии были не только разруха и Врангель. В начале 1921 года разразился страшный голод. Смертельная угроза нависла над жителями Крыма и войсками на юге страны. Предстояло вывести оттуда 40 тысяч красноармейцев вместе с грузовиками и пушками в таких условиях, когда основные линии коммуникации, и в первую очередь железные дороги, оказались разрушенными. Что делать в подобной ситуации? Знание военной истории снова оказало услугу. Немитц воспользовался опытом русского генерала Барклая де Толли: в 1809 году во время войны со шведами Васский корпус под его командованием совершил переход по льду через пролив Кваркен и, достигнув шведского берега, занял без боя город Умео, что заставило шведов вступить в переговоры.

От имени коморси в Реввоенсовет республики было отправлено обращение следующего содержания: «Поскольку в настоящий момент представляется невозможным доставлять кубанский хлеб в Крым, я предлагаю осуществить переброску наших войск из Крыма на Кубань по льду замерзшего Азовского моря».

Предложенный им вариант – простой, хотя и не лишенный определенного риска, был в конце концов одобрен Реввоенсоветом. Тогда коморси перебрался в Керчь, чтобы на месте заняться осуществлением принятого плана.

Прежде всего с помощью председателя артели местных рыбаков Сладкова и его товарищей провелась разведка состояния ледяного покрова. Эта задача представлялась адмиралу чрезвычайно важной, поскольку теплые течения со стороны Черного моря нередко приводили к истончению льда в самой узкой части Керченского пролива. Местные рыбаки в конце концов отыскали участок пролива, где лед был наиболее толстым, и пометили его вехами. Немитц отдал приказ построить части в три колонны. Находившейся на северном фланге предстояло совершить переход протяженностью 13 километров. По плану операция должна была пройти в течение дня и завершиться желательно до наступления темноты.

На рассвете войска выступили в поход. Каждую колонну сопровождал один из местных рыбаков. Опытным глазом он оценивал состояние льда, старясь обходить более темные места, свидетельствующие о промоинах. Для того чтобы подать пример красноармейцам, хромой коморси (после ранения и последовавшей за ним гангрены у Александра Немитца осталась хромота) сам шел во главе отряда моряков, опираясь на трость, с трудом преодолевая полыньи и торосы. Южная колонна, в которой находился адмирал, первой завершила поход через пролив. После Александр Васильевич немедленно направился туда, куда должны были прибыть остальные колонны, чтобы убедиться в том, что переход успешно завершен и никто при этом не утонул. По счастью, обошлось без потерь.

В ходе заседания Совета обороны Немитцу неоднократно приходилось наблюдать за тем, как вел себя Ленин. «Оказалось, что он прекрасно помнил о моем ранении, это послужило основанием для закрепления за мной персонального автомобиля – «Роллс-ройса» № 2425. Трогательную заботу проявил обо мне Троцкий, как-то торжественно вручивший мне валенки с калошами с рекомендацией беречь больные ноги. Чего в дальнейшем никак нельзя было ожидать от Сталина».

Закончилась гражданская война, но в стране по-прежнему было беспокойно. Вслед за безжалостно подавленным большевиками Кронштадтским восстанием в марте 1921 года начались «фильтрационные» мероприятия на флоте. «На всякий случай» подверглись аресту более 300 человек комсостава, в первую очередь бывшие офицеры императорского флота. Как позже стало известно, одним из первых номеров в списках ВЧК стояла фамилия Немитца, но, принимая во внимание «техническую сторону», чекисты решили оставить его и его ближних помощников – начальника штаба Морских сил Республики А.В. Домбровского и главного механика морского ведомства В.А. Винтера «под вопросом» «на потом».

Среди тех, кого удалось уберечь для флота, был один из ближайших помощников адмирала начальник Оперативного управления Морского штаба Республики Михаил Александрович Петров. По рекомендации друга он стал начальником Военно-морской академии и оставил после себя целый ряд выдающихся трудов по военно-морскому искусству. Его по праву можно назвать одним из создателей концепции развития ВМФ СССР, основные положения которой были им сформулированы в конце 1920-х.

Понимая всю шаткость своего положения и невозможность хоть как-то противодействовать произволу ВЧК, в ноябре 1921 года Немитц обратился к Ленину с просьбой, принимая во внимание состояние здоровья, надвигавшуюся глухоту и то, что выполнение обязанностей коморси не по силам беспартийному, освободить его от занимаемой должности.

В глубине души контр-адмирал лелеял мечту вернуться к преподавательской деятельности. Просьба его была удовлетворена, и вскоре, отказавшись от предложения отправиться за границу в качестве военно-морского атташе, он стал преподавателем Военно-воздушной академии в Москве, а затем перебрался в Ленинград, для продолжения службы в Военно-морской академии РККФ.

Этот новый поворот в карьере, надо полагать, помог ему тогда остаться в живых.

Позже, в ходе инициированных Сталиным чисток в рядах верховного командования КА, были репрессированы четыре из пяти маршалов, четырнадцать из шестнадцати генералов армии, шестьдесят командиров полка из шестидесяти семи, сотни офицеров и адмиралов РККФ. За три года Сталин обезглавил армию и флот, парализовал волю офицерского корпуса, в значительной мере оказался виновником срыва планов военного строительства и перевооружения вооруженных сил.

Немитцу чудом удалось избежать жерновов кровавой мясорубки – будучи совершенно глухим преподавателем и ученым, на тот момент он интересовал ЧК в меньшей степени и потому был не в первых списках преследуемых, а после уже был Гитлер…