ПРИ ПОДГОТОВКЕ МАТЕРИАЛА ИСПОЛЬЗОВАНЫ ИССЛЕДОВАНИЯ ЛЕОНИДА КАГАНОВА, ЛИДИИ ИВАНОВОЙ, ЛЬВА КОЛОДНОГО, А ТАКЖЕ ДОКУМЕНТЫ ИЗ РОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО АРХИВА, ВОСПОМИНАНИЯ НАТАЛЬИ ГОНЧАРОВОЙ, ДОЧЕРИ ПОЭТА ЯКОВА ШВЕДОВА, И ДМИТРИЯ ШМЕЛЕВА, СЫНА ПЕВЦА ИВАНА ШМЕЛЕВА

Посвящается юным героям, отдавшим жизнь за народ и Отечество

… Движением десницы,
Как по волшебству, открывать темницы
И узникам свободу даровать…
…………………………
О, мой народ! Своей святою кровью
Ты заплатил бессмертие отца,
Но сын его воздаст тебе любовью
И мир внесет во все сердца!
                        Эдмон Ростан (трагедия «Орленок», пятый акт)

Октябрь 1917 года с новыми ветрами, задувшими над державой, принес с собой огромные изменения не только в привычном жизненном укладе и государственном правлении, но и колоссальные потрясения в культуре и искусстве. Большинство носителей творческих институтов России панически покинули родину, практически не оставив за собой преемников, многое в юной стране теперь нужно было начинать с нуля. Так, исключительно и чрезвычайно открылись социальные лифты для оставшихся, а с ними появилась предыстория для появления нового жанра, сопровождавшего нас на протяжении всего времени существования Советского Союза.
Этой «партисипативнейшей» из музыкальных форм принадлежат первые звучащие страницы новой постреволюционной эры в стихийно и радикально преобразованной «империи». Летописцем больших и малых событий, трудовых дней, военных реалий, радостей и горестей, прожитых страной за годы ее экзистенции, – такой дорогой проходит рука об руку с народом его любимый, вечный и преданный спутник – советская песня.
Среди других видов музыкального искусства она заметно выделяется быстротой и активностью отклика на любое будь то политическое, общественное или же глубоко личное событие. Это свойство присуще песенной культуре любой нации во всех временах, но именно советская песня, как язык речи, узнаваемая и даже воспроизводимая практически всеми участниками общины, обладает надежной сплачивающей природой, такой необходимой при создании новых, более горизонтальных отношений в вертикали интеллигенция – народ.

Интенсивным и радостным был процесс рождения ее культуры. Много лет спустя об этом емко и метко сказала в одном из своих выступлений композитор Александра Пахмутова: «Жизнь стремительно диктовала новые идеи, новые образы, а ждать было некогда – приходилось брать на во­оружение и перевооружать все элементы музыкального быта, все слои крестьянского, городского и солдатского фольклора, все разновидности романса, эстрадных куплетов, частушек. Не побоюсь сказать, что простая песня обнаружила такую сложность и разнообразие интонационных истоков, что в этом отношении ей трудно найти аналог в истории искусств».
Массовое песенное движение первых лет входило в новое русло по мере присоединения к нему профессиональных авторов. Впервые песенный жанр, предназначенный для широкого бытования во всех прослойках общества, стал полноправной областью композиторской работы.

Для песни не существует границ. Жизнью доказано, что право подтвердить эту истину выпадает хитам, рожденным в опоре на культуру их родины. Из-под пера советских музыкантов и поэтов вышло немало сочинений, ставших достоянием общечеловеческой песенной культуры. Вот лишь некоторые из мелодий, которые известны всему миру. «Песня о встречном» Дмитрия Шостаковича – в 1942 году она с английским текстом и в аранжировке известного композитора и поэта Гарольда Рома была издана в США под названием «Объединенные нации на марше» и прозвучала в фильме-мюзикле 1943 года Thousands Cheer в исполнении Кэтлин Грейсон, а в июле 1945 года была исполнена в Сан-Франциско как гимн при создании ООН.

UNITED NATIONS ON THE MARCH

The sun and the stars all are ringing,
With song rising strong from the earth!
The hope of humanity singing,
A hymn to a new world in birth!
Chorus:
United Nations on the march,
With flags unfurled!
Together fight for victory,
A free new world!
          Music by Dmitry Shostakovich
          Lyrics by Harold Rome

Широко известна за рубежом «Полюшко-поле» Льва Книппера, которую великий американский дирижер Леопольд Стоковский назвал «лучшей песней столетия». Интернационалом итальянских партизан в годы войны зазвучала прекрасная «Катюша». Не счесть наречий, на которых исполнялся «Гимн демократической молодежи мира». А во Франции сегодня поют «Время ландышей» на мотив «Подмосковных вечеров» Василия Соловьева-Седого.

Стиг Андерсон, будущий продюсер группы ABBA, услышал «Солнечный круг» на фестивале молодежи и студентов в Хельсинки в 1962 году. Песня ему настолько приглянулась, что он попросил у ее автора, композитора Аркадия Островского, клавир. И вскоре обновленная стихами Gabrielle поднялась на четвертую строчку европейского хит-парада и скандинавских стран.

Легкая для восприятия, демократичная и общительная – песня обладает собственными законами. Для ее сочинения необходим яркий мелодический дар, способность тонко вслушиваться в песенный быт, чувствование традиций жанра и угадывание современных веяний. Классик советского музыкознания Борис Асафьев призывал к пониманию песни как «…области напря­женнейшей работы мысли и пламенного чувства, где преломляются и «перемалываются» традиции сквозь множество диктуемых жизнью музыкальных навыков».

Так она родилась и расцвела, создавая богатый мир образов, чутко восприимчивый к запросам времени. Ее слушали, ее пели, ею гордились.

Но наступил неотвратимый 1991-й. Вместе с распадом страны стали распадаться и те ее ценности, которые были в реальности таковыми, независимо от того, в какую эпоху появлялись, потому как были горячо любимы и востребованы людьми. Но дух народничества стал немоден. Так антисоветская псевдоинтеллигенция, заигравшаяся в голубую кровь, со страниц новообразованных дворянских изданий, стала нас уверять в том, что миллионы сограждан страны бесполезно прожили 70 лет своей жизни, в которой не создавалось ничего примечательного, потому что «холопы», вышедшие из низов, то есть авторы музыки, текстов и сценариев, не были способны на высокое конструктивное творчество, а все великое могло быть рождено и написано только в вожделенной далекой аристократичной загранице.
Пройдет еще не одно десятилетие, прежде чем сознание снимет пелену с образованной просвещенной Европы и великодушного благородного дворянства, прежде чем респондеры начнут взвешенно примерять события в рамках истории: вспомнят и о Кровавом воскресенье, и о восстании «Потемкина» и его невыдуманном основании, и жестокий, дикообразный, сегодня отрицаемый либералами белый террор, и задумаются, а может быть, не все было так радужно и по ту сторону баррикад? Но это другая хроника, каждый изучает ее по-своему, и цели дискутировать на эту тему у нас нет. 

Цель в другом – поговорить об одной из «опальных» песен, которую «не задушишь и не убьешь», так как значимость ее и долженствование не могут отрицать даже крайне категорично настроенные противники всего «совкового», а потому считают своим долгом как-то обесценить ее уличениями, причем абсолютно бездоказательными, но «вероятными», в ремейках и даже воровстве, причем настолько порой запутываются сами, так, что уже и не могут выработать единый концепт обвинения.

Эта песня не является темой для нашего сайта, так как ее писал не Валентин Макаров, а лишь сотрудничал с Яковом Шведовым, автором слов. А Иван Шмелев, частенько включавший в свой репертуар другие шлягеры на шведовские стихи, и по этому поводу, будучи с ним отлично знакомым лично, все же никогда этот хит на эстраде не исполнял, справедливо полагая, что лучше, чем его партнер и коллега по цеху Петр Киричек, сделать его невозможно. Поэтому притча о ее рождении в нашей ЧИТАЛЬНЕ вовсе и не планировалась. Но, нарвавшись на полях интернета на содранную и подтасованную схедиазму об «опытном и умелом ремесленнике» поэте Шведове, «заявившем свои права на нее, хотя он и вовсе не является создателем поэтического образа», мы не смогли пройти мимо, будучи абсолютно уверенными в том, что авторы этой нечистоплотной статьи, нечистоплотной хотя бы потому, что подана она без всякой доказательной базы, основанная лишь на чужих гипотезах, стараются вырвать из нашей наследной культуры даже то хорошее, что было создано в проклятый ими режим, не давая себе отчет о том, что из грубого цинизма, сея смуту и подрывая авторитеты, обижают огромное количество людей, и тех, которые стояли за этой песней, и тех, кто ее слушал и слушает до сих пор, и пел и поет, и тем более тех, кто с нею на губах и в голове совершал подвиги и уходил на смерть.

«Орленок» …
Пионерлагерь «Орленок», перевал Орленок, самолет «Орленок»… Орленок – символ, образ боевой юности и героической гибели. Все это мы удивительно глубоко и органично чувствуем, но объяснить смысл этого феномена можем с трудом.

Сегодняшняя легенда об Орленке, как ее вынужденно подают вожатые славной здравницы своим юным гостям, звучит осторожно и экономно, так, чтобы не затронуть каких-либо историко-политических граней: «В эпоху сражений 1918 года (не важно, на чьей стороне была правда) враги (не важно, кто) убили родителей мальчика. Сироту приютил отряд (не важно, какой), научил играть на трубе, прозвал Орленком. В отряде Орленок воевал (не важно, с кем), трубил в бою. Однажды ночью он увидел крадущихся врагов (не важно, каких), но не убежал, а храбро протрубил тревогу. Враги убили Орленка, но он спас отряд (не важно, какой), и враги (не важно, какие) оказались разбиты».

«Услышав такую подачу, можно испытать шок: ведь если сегодня не важно, что был за отряд и что за враги, выходит, сирота погиб зря».

Тогда отчего мы все же так глубоко чувствуем его, храним в памяти и зовем его именем свои успехи и победы? Кто ты, Орленок, откуда взялся, кто первым произнес твое имя? И что за подвиг ты совершил?

Автора нарекли при рождении в Двинске Даниэлем и Мордехаем одновременно. В идишском происхождении латвийских евреев Даниэл-Мордхе, сын Меера Мееровича. Государственный паспорт он получит уже как Марк Меерович. А позднее, когда судьба сделает его писателем, одно из имен приспособит под фамилию и прикажет величать себя Марком Наумовичем Даниэлем.

Даниэль – ровесник века. Он появился на свет в 1900 году. Образовывался в хедере, рано подался на заработки. С революцией повстречался на Урале. В отличие от коллег по перу Багрицкого и Бабеля не кидался в атаки с булаткой наголо, счастливо ускользнув от мельницы Гражданской. С утверждением КА на «Каменном хребте» перебрался в Москву. Окончив Второй университет, обзавелся семьей и начал печататься на идише, добывая на жизнь литературными творениями. Его пьесы успешно ставились на еврейских подмостках не только в СССР, но и в других царствах-государствах, в том числе США, что позволило ему довольно скоро выдвинуться в авангард молодых советских авторов. Однако критики нередко нападали на него за то, что в революционной борьбе он наряду с героическим началом упрямо видел и трагедийное.

На идише разыгрывалась и его пьеса «Зямка Копач» (1936 г.) про молоденького открытого миру сироту-сапожника из иудейского местечка Молодечно, что неподалеку от Минска.

Действие совершается в период страстей Гражданской войны в небольшом городке, где соседствуют русские, евреи и поляки. В момент, когда поселение захватывают белые, юноша, примкнувший к красноармейцам, вместе с ними попадает в тюрьму, где готовится расстрел их капитана Андрея Кудрявцева, которого скрывают в камере смертников.

Именно за него, любимого командира, страдает и борется верный чувствительный Зямка и сочиняет для него в камере свою знаменитую песнь «Адлерл».

Картина вторая
Общая камера тюрьмы, в которой находятся красноармейцы. Оборванные, обросшие, исхудалые, они лежат на нарах. За маленьким окошком зимний погожий день. Солнце, голубое небо. Зямка стоит у окошка и поет. Последние две строки песни подхватывает хор.

Одлэрл, одлэрл, штолцэр фойгл,
Фаршпрэйт дайнэ флигэлах брейт.
Ун зог ундзер калэ,
Ун зог ундзэр мамэн:
Либэ, эс дэрварт ундз дэр тойт.
Одлэрл, одлерл (фрайнт юнгэр),
Фли ибэр грэнэц,
Дурх хмарэ, дурх штурэм, дурх шнэй
Ун трефст дортн Ленинэн,
А грус гиб им ибэр,
а гройсн грус дэр партэй

«Адлер» – на идише «орел». «Адлерл» – в переводе «орленок». Бойцы слушают о сильной свободной птице, которая расправит крылья и вылетит из темницы, чтобы поведать каждой матери и подруге: «Любимая, нас ожидает смерть». А потом отправится за справедливостью к самому вождю.

Этот же текст в подстрочнике Анны Сорокиной:

Орленок, орленок, гордая птица,
Расправь свои крылышки широко
И скажи нашей невесте,
И скажи нашей маме:
Любимая, нас ожидает смерть.
Орленок, орленок (друг молодой),
Лети через границу,
Сквозь тучу, сквозь бурю, сквозь снег,
И встретишь там Ленина.
Передай ему привет,
Большой привет партии.

В родном оригинальном варианте песня звучала трогательно и жалостливо, как и множество других обычных кантонистских напевок, в которых оторванные от семей пареньки мечтали отправить хоть какую-нибудь весточку своим близким. И у круглого сироты Копача «мама-старушка» в ней нашлась – это Марианна, мать самого товарища Кудрявцева. Есть предположения, что в основу исполненного мотива легла одна из местечковых народных тем.

Несмотря на то что никакая опасность Зямке вовсе не грозит (как нередко ошибочно подают читателям статей содержание пьесы), он страстно и преданно желает спасти командира. Узнав, что того на рассвете расстреляют в лесу, мальчик, прикинувшись больным, получает у него адреса подполья и, «обморачивая» головы жандармов, удачно совершает побег. На воле через суровых революционеров-рабочих он передает известие для заговорщиков, и Андрея Кудрявцева удается освободить. Таков и был подвиг пятнадцатилетнего героя Зямки Копача.

Хеппи-энд финала в постановке несколько омрачается: после спасения командира паренек решает отправиться к Ленину в Москву, чтобы поделиться с ним рассказом о своей «угнетенной» судьбе: как морил голодом и избивал сироту хозяин сапожной мастерской жестокий эксплуататор Бенця. Но Кудрявцев просит его повременить, приказывая назначить мальчишку полковым знаменосцем, а «песню «Орленок», составленную Зямой Копачем в тюрьме, считать боевой песней полка»: «Путь на Москву, правда, тяжеловат, но, если тебе так захотелось… Только вот, что сегодня наш полк выступает в бой, и мне бы очень хотелось вместе с тобой войти в город. Ты так впереди, со знаменем, а я позади тебя…».
Пьеса заканчивается его словами: «Товарищи, мы отправляемся в бой за отнятый у нас город! Знаменосец, в первый вагон! Вперед! Зямка, давай свою песню!»
Такой конец многое объясняет в привычном для зрителя трагическом понимании образа Орленка (именно в излишней трагедийности критики упрекали Марка Даниэля): даже самый неискушенный театрал, не догадывающийся, какую видимую мишень в бою представляет собой идущий впереди «флагман», сердцем чует, что в столицу Зямке уже никогда не добраться…

Герой Зямка, отправляющий к вождю орленка, безусловно, делает пьесу. Он получился необыкновенно живым и чрезвычайно привлекательным. Именно потому, что писатель Даниэль добавил мальчику некоторые черты своего десятилетнего сынишки Юлика, Юлия Марковича Даниэля, одного из самых известных в дальнейшем советских диссидентов, обвиненных в антисоветской пропаганде.

Почему же именно орленка, не ястребенка и не соколенка?
Возможно, автор увлекался сам ростановским «Орленком», французской постановкой о прекрасном и возвышенном наследнике Наполеона, цитатой из которой анонсируется сегодняшний рассказ. В начале ХХ века драма в исполнении парижской труппы произвела в империи большой фурор, и выпускник словесного факультета, позже изучавший ее в потайных стенах, вполне мог быть ею «отравлен» или «заражен».

Коренные жители Урала, где Даниэль провел годы своего взросления, издревле особенно почитали орла, а также кроны «энтов», на которых хищник гнездовался. Изображения птицы-царя и его перья и в настоящие дни являются непременным звеном «атрибуции» уральских шаманов и колдунов.
В христианстве же орел воплощает любовь, справедливость, символ веры и вдохновляющих идей. Полет его обращает мысли к вознесению Творца. Евангелист Иоанн когда-то изрек: «Орел летает выше прочих птиц и может смотреть на солнце, но по своей природе возвращается на землю, как и человеческий дух».

А, возможно, в подсознании писателя Даниэля всплыли другие библейские аллюзии: в иудаизме орел – символ защиты, оберегающий народ от бед.
Как бы там ни было, во всех культурах он непременно был олицетворением силы, зоркости, прозорливости и достоинства.

Сам же Даниэль, да и после Шведов перефразировали панегирик Пушкина «Узник», прославившийся в те годы исполнением Федора Шаляпина, отправив на помощь революции молодого орла.

Но однозначно то, что драматург создал привлекательный собирательный образ отважного юноши, спешащего погибнуть за ближнего и общее дело – и угадал. Ветеранам конармии, храбрым бойцам Гражданской уже исполнилось на тот момент кому-то сорок, кому-то больше, их охватила ностальгия по ушедшим друзьям. А новому поколению пионеров и комсомольцев нужны были свои герои.

В середине 30-х еврейских театров в СССР было немало. «Блуждающие звезды» успешно гастролировали по весям и городам, разыгрывая в провинции старые водевили и революционные потрясения. Десятки авторов сшивали красной нитью страдания убогого детства и пламенное становление. Марк Даниэль был одним из них. Пьеса «Зямка Копач» сделалась настолько популярной на эстрадах Кишинева, Харькова, Днепропетровска, что все в том же 1936 году Яков Захарович (он же Берт Хаимович) Черняк переводит ее на русский язык для театра Моссовета, деликатно наделяя новым именем «Хлопчик». Вместе с основным текстом он «ретранслирует» и песню «Орленок», но сперва в спектакль попадает лишь ее первый куплет, а именно «Орленок, орленок, могучая птица…».

И тут для Орленка началась совсем другая история….

Картина вторая
Зямка поет:
Орленок, орленок – могучая птица,
Лети ты в далекий мой край,
Там мама-старушка по сыну томится,
Родимой привет передай.
Запалка: Ладную песню Зямка сложил. Слова больно хороши… за сердце берут… (Подходит к окну.) А на воле, видать, теплынь…. И небо-то какое синее!..

Постановка «Хлопчика» шла в столице при полном аншлаге. Берт Черняк дописал к песне новые куплеты.

Акт третий
Кудрявцев: Товарищи, мы отправляемся в бой за отнятый у нас город. Знаменосец, в первый вагон! Вперед! Зямка, давай свою песню.
Отряд идущих красноармейцев. Впереди Кудрявцев и Зямка.
Отряд (поет).
Кудрявцев: По вагонам!
 Доносится песня:
Орленок, орленок, на родине дальней
Наш Ленин любимый живет,
К нему ты лети и ему расскажи ты,
Что смело глядим мы вперед.
Орленок, орленок, ему расскажи ты
Про наших врагов, про тюрьму;
Скажи, что в плену мы, но мы не разбиты
И нас не сломить никому.

 Занавес.

Но тонкий интеллигентный переводчик Черняк, чувствуя огромный потенциал песни, ее ведущую роль в спектакле и скрытую силу ее мелодии, написанной для новых слов, сумел признать неудачу и посоветовал ее автору, композитору Виктору Белому обратиться за помощью к настоящему поэту-песеннику.

Виктор Белый, увидев, как после представления зрители расходятся, по дороге напевая заветный куплет, обратился к своему другу и соратнику Якову Шведову.

Как уже упоминалось, Шведов призвал на помощь великие стихи Пушкина: «Сижу за решеткой в темнице сырой», повернув их в «Орленок, мой верный товарищ, ты видишь, что я уцелел». Тогда-то и случилось гениальное отождествление образа Орленка с мальчиком-героем, которого с тех пор и стали так называть.
И очень скоро песня в варианте Шведова на музыку Виктора Аркадьевича (Давида Ароновича) Белого стала более популярной, чем пьеса Даниэля и спектакль «Хлопчик», поставленный по ней.

Орленок, орленок, взлети выше солнца
И степи с высот огляди.
Навеки умолкли веселые хлопцы,
В живых я остался один.

Шведов удачно сохранил основной ее смысл, хотя в его варианте и исчезло громоздкое обращение к Ленину (ключевой момент для спектакля), зато появились «степи» (немыслимые для городка Молодечно, но уместные для Украины и юга России) и зачеканилось грозное «расстрел».

Вскоре после премьеры на подмостках ее исполнил по радио выдающийся баритон, солист Большого театра Союза ССР Владимир Политковский, и она тут же обогнала по народности не только пьесу, но и схожие с ней хиты 30-х.

Так в 1936-м «Орленок» распустил крылья и полетел по стране, вдохновляя своих слушателей на гражданские и трудовые подвиги, ведь всем известно, что «песня строить и жить помогает». А дальше была война…

Во время которой в 13-й гвардейской дивизии служил комсомолец-разведчик Егор Попов-Печер, за отвагу, мужество и бесстрашие которого солдаты нарекли его именем крылатого героя. Однажды он добыл во вражеском тылу архиважные документы и был представлен к высокой боевой награде. Тогда-то один из его однополчан и предложил песню про Орленка закончить так:

Орленок, мужавший в боях под грозою,
Давно не орленок, а гордый орел!
Достойно гордятся солдатом-героем
Отчизна и Ленинский наш комсомол.

Еще большее распространение песня получила в военные годы среди партизан. Одна из таких историй – о Шуре Анисимовой, тоже окрещенной «Орленком в отряде». Девушка попала в плен зимой 1942-го в одной из деревень Дорогобужского района Смоленщины. Через месяц дозорные партизанской группы «Дедушки» доложили, что прямо на их пулеметные точки продвигается вражеский санный поезд. На передних «бегунках» восседала Шура, а сразу за ее спиной немецкий офицер. Внезапно пленница спрыгнула с повозки и рванула к лесу, подводя вражескую процессию прямо под обстрел под песню на устах: «Орленок, орленок, взлети выше солнца». Партизаны узнали голос разведчицы, открыли огонь и уничтожили неприятельский отряд.

Подвиг детей во время Великой Отечественной – отдельная, великая и страшная летопись в истории нашей страны. В действующих рядах Красной армии только официально служило 3500 орлят, ушедших на фронты прямо со школьной скамьи. А сколько еще безвестных маленьких партизан, подпольщиков, бойцов гетто, санинструкторов, переводчиков, солдат ПВО сражалось и гибло за отчизну?

Лишь в 1936-м появился на свет самый юный из советских бойцов Сережа Алешков, воспитанник 142-го гвардейского полка. До ВОВ он вместе с мамой и братишкой мирно проживал в лесной деревушке Грынь Ульяновского района Калужской области. В августе 1942-го партизанская база в поселении была атакована карателями. Жители спасались бегством, во время которого маленький осиротевший Сереженька потерялся и, обезвоженный и истощенный, был подобран гвардейцами.

8 сентября его официально усыновил помощник командира 510-го ГСП Михаил Воробьев. А в начале ноября 1942 года вместе с полком орелик-малыш попал под Сталинград. Там в бою он спас своего нового отца, под обстрелом позвав на помощь однополчан и приняв участие в откапывании заваленного блиндажа с офицерским составом и командиром полка. За свою заслугу семилетний воин приказом правительства № 013 от 26 апреля 1943 года был награжден медалью «За боевые заслуги». За время военных действий Сергей Андреевич Алешков был несколько раз ранен и несколько раз оказывался в опасных жизненных ситуациях. В 1944 году из Польши по требованию командарма Василия Чуйкова мальчик был наконец-то отправлен в Тульское суворовское училище, где оказался самым молодым его слушателем.

В это ратное четырехлетие «Орленок» сделался одним из самых культовых вокальных бестселлеров и вновь обрел своего героя. Изумительный московский бас Александр Окаемов, один из мирных исполнителей хита, совершил свой великий боевой подвиг. Он не был рожден солдатом – выходец из семьи священника после революции долго пытался обрести музыкальное образование, мечтая петь. Получив на прослушивании от Собинова грамоту, Александр смог окончить консерваторию, давал концерты, записывался на радио, символично став при этом певцом-первопроходцем именно в жанре советской песни.

17 июня 1941 года Окаемов выступил в Московском дворце пионеров, с детским хором исполняя свой крылатый судьбоносный хит. А 22 июня началась война. Певец вместе с другом музыкантом Геннадием Лузениным добровольно записался в Краснопресненское народное ополчение и отправился громить врага. Историю его героического поступка и гибели можно подробно узнать в рассказе «Их музы не молчали» в рубрике ЧИТАЛЬНЯ.

В 1943 году 25-тысячный тираж текста «Орленка» был разослан в действующую армию, чтобы поднять боевой дух воинов. Песня звучала в землянках и блиндажах, солдаты вспоминали своих «хлопчиков» – и тех, кто сражался плечом к плечу со взрослыми, и тех, кто остался дома, и тех, кто не дожил до лучших дней, не увидел, как всеобщая борьба подарила стране желанную победу.

«Старело» время, не старел лишь паренек – герой своей песни. А остальное – подвиги, труба, куплеты (а Яков Шведов работал над песней весь свой творческий путь) – нарастало год за годом, повинуясь тиканью часов. Юноша же становился все моложе, пока не превратился в мальчишку, образа мультфильма, ставшего легендой детских дружин и пионерских лагерей.

Ребенок – существо слабое, возможностей покрыть себя славой у него всего две: пролезть там, где взрослый не пройдет, и подать сигнал. Оба сценария («мальчик совершает побег» и «мальчик трубит тревогу и гибнет») активно эксплуатировались в детских бестселлерах, кинокартинах и, конечно же, песнях. И если образ пацаненка, ловко ускользнувшего от врага, исходил в них от Зямки Копача, то горн герой унаследовал от зарубежного друга-спартаковца Фридриха Вайнека – сигнальщика Союза красных фронтовиков.

В марте 1925 года в одном из зданий старинного германского города Галле, где «квартировались» заводы Лейна, было созвано огромное собрание. Рабочие прибыли на митинг с собственными ансамблями и оркестриками, так как проходил он с особенным восторженным настроем. Главная речь на нем предоставлялась пламенному трибуну мятежников Эрнсту Тельману, партия которого выдвинула его кандидатом в рейхстаг. Приветствовали своих партнеров по революционным мыслям и делегаты от трудящихся Англии и Франции. В тот момент, когда один из «парламентариев» принялся переводить «риторику» гостей, в зал ворвались вооруженные револьверами и резиновыми дубинками каратели и принялись избивать и стрелять в безоружных людей. Мгновенно поднялась паника. Дальнейшие показания расходятся: то ли ротфронтовец Вайнек погиб от случайного выстрела, то ли, перекрывая шум голосов, ясно и звонко протрубил в горн, пытаясь восстановить порядок и спокойствие, за что и был убит, по одной из версий даже заслонил комлидера собой. Этот трагичный эпизод был воспет немецким борцом за равенство Вернером Валльротом в знаменитом шлягере Der kleine Trompeter («Песня о маленьком трубаче»).

В реальности ротфронтовец был не так уж юн, на момент кончины ему было неполных двадцать восемь. Но ростом он был невысок, за что товарищи и прозвали его «маленьким трубачом».

А затем историческая память людей, благодаря игре слов, сделала его совсем мальчишкой. В советской традиции принято было занижать возраст Фрица — в источниках он упоминался как пятнадцатилетний пацан. В немецкой же версии он не junge (юный), как поют у нас, а буквально kleine (маленький). Именно этот нюанс и неточность в переводе сняли вопрос, отчего ребенок оказался в эпицентре революционных интриг.
Так, в 1930 году по заказу Центрального Совета пионерской организации поэт Михаил Светлов выполнил свободный перевод стихов, заменив «тромпетер» на схожее по ритму «барабанщик», перенеся при этом действие в эпоху Гражданской войны. От немецких реалий осталось лишь имя «спартаковцев» – частей германских левых, составивших основу организованной в декабре 1918-го компартии страны.
Блестящую обработку готовой музыки сделал для русских слов Александр Давиденко.

Начал зарождаться целый пласт хитов о юных барабанщиках-трубачах (наиболее известные: «Сигнальщики-горнисты!», «Кругом война, а этот маленький…», «Встань пораньше!», «Старый барабанщик»).
А мультфильм «Орленок», украсивший экраны в 1968 году, окончательно соединил эти два образа: бесстрашный Орленок, прототипом которого был Зямка Копач, стал заодно трубачом тревоги и атак.

Примерно в эти же годы сын автора пьесы «Хлопчик» писатель и фронтовик Юлий Даниэль, искренними и незатейливыми чертами которого в том числе обладал прославенный горнист, стал фигурантом одного из самых громких диссидентских дел. Так, в Вашингтоне в 1962 году была опубликована его антиутопия «Говорит Москва», сюжетной линией которой было назначение Верховным Советом СССР официального «Дня открытых убийств» …

Один из героев выбыл из повествования, а собственно песня продолжила свой исторический ход.

В поселении Тугнуйское, что в Мухоршибирском районе Бурятии, есть памятник, о котором мало кто помнит. Это стела убежденному борцу «за справедливость ради людей» Жене Манзанову. Юный солдат, участник подавления контрреволюционного мятежа эсеров и юнкеров, организовал в родном улусе культурно-просветительский молодежный кружок, сам разработал его устав, проводил чтения художественных и научно-популярных книг. В 1918 году вступил в ряды РКП(б) и служил адъютантом иркутского губернского комиссариата. Под руководством одного из опытных большевиков Николая Гаврилова Женя участвовал в работе комитетов по обустройству городских административно-хозяйственных структур. После падения советской власти в Иркутске, юноша вернулся на родину в Аларь, откуда вынужден был бежать в связи с приходом в поселение карателей. Был цинично предан писарем земской управы в селе Брянка Мухоршибирского района, после чего схвачен, подвергнут жестоким истязаниям и казнен.

В 1965 году увидел своего читателя «фолиант» Иосифа Тугутова «На четырех ветрах». Роман-хроника историка-профессионала повествует о подлинных событиях из предреволюционной жизни бурят и об их подвигах во времена гражданских перипетий.

Большой детский хор ЦТ и ВР, открывший свой век в 1970 году, на записи «Орленка» в 1984-м озвучил новую версию хита – вместо привычных слуху «ковыльных степей» в пламя войны втянулись «бурятские» поля. (Есть и такая догадка: в книге украинского прозаика Оксаны Иваненко «Родные дети», изданной в 1953 году, упоминается спектакль, поставленный на подмостках одного киевского театра, где поется редакция уже с «бурятскими степями», что свидетельствует о том, что дальневосточная трактовка появилась много раньше 1965-го. Правда, вариант этот требует диагностики, хотя историю с красноармейцем Манзановым он не отменял, так как Тугутов, в военные годы трудившийся корреспондентом ТАСС, а позже «Учительской газеты» писал нередко очерки о своем славном молодом односельчанине.).

Наступило крушение девяностых, и начался передел владений, в том числе интеллектуальных и созидательных. И тут же, как черт из табакерки, выскочил «белый» вариант – неизвестный стихоплет создал свое переложение слов.

Орленок, орленок, взлети выше солнца
И в степи с высот погляди.
Наверно, навеки покинул я дом свой,
В казачьи вступая ряды.

В разведку я послан своим атаманом,
Ты помнишь, мой друг боевой,
Как темною ночью в сраженье неравном
Убит был мой преданный конь.

Ты видел, орленок, как долго терзали
Меня большевицким штыком,
Как били прикладом и много пытали
В чекистских застенках потом.

Неумелая с точки зрения стилистики и рифмы, скудная лексически, с налетом криминального чтива и примитивной бульварщины подделка на мастерски скроенный, выношенный десятилетиями текст (а мы уже говорили о том, что Шведов писал его много лет), исполняемая с вокальными огрехами, элементами выпендривания и снобизма, звучит «хужее», чем неудачный перевод, и не может быть оригиналом текста, так как песни, сложенные в народе, в отличие от графоманских безликих стишков «благозвучны, ритмичны и самим временем отмыты от лишнего словесного мусора». И тут обязательно нужно отметить такой момент, о котором легковерные слушатели не размышляют: если это песня, распевавшаяся до написания музыки Белым, то на какой же ее тогда пели мотив, когда сам ритм стиха не укладывается в ритм народных перепевок, так как ритмическое и интервальное построение музыкальной фразы в пьесе довольно сложное и не отражает элементы ни одной из фольклорных культур? И как «плагиатор» Шведов мог закольцевать такую непростую для воплощения обыкновенным смертным схему: Даниэль ворует у белых идею и описывает ее на идише, после ее переводит на русский язык недотепа Борис Черняк, к варианту которого маэстро Белый сочиняет мелодию, и, как апогей мастерства – сверхпредприимчивый стихотворец Шведов умудряется вновь своровать у тех же самых белых текст, который фантасмагорическим образом абсолютно идеально, такт в такт, акцент в акцент, нота в ноту накладывается на музыку, созданную лишь в 1936 году? Господа либералы, вы уже договоритесь между собой, кто, что и у кого воровал, а не перетаскивайте бездумно материал из очерка в очерк, сами становясь плагиаторами…

Но все же находятся особенно ревностные возмутители мира, которые в качестве доказательной базы приводят следующий аргумент: «Таких высококачественных текстов, а еще точнее – поэтических шедевров – в остальном творческом наследии Якова Шведова не наблюдается… Кто-то возразит мне: а как же знаменитая «Смуглянка-молдаванка»? Проследим рифменный ряд «Смуглянки»: сад-виноград, сказать-встречать, резной-тобой, лад-отряд, родной-густой… Имеются также внутренние рифмы: смуглянка-молдаванка, краснею-бледнею…».
Если автор пасквиля претендует на объективность, то должен понимать, что стихи, написанные к песне, отличаются от текстов, созданных для поэтических салонных вечеров. Песня существует по своим законам, которые диктует еще и автор музыки, это раз. Певец-премьер, для которого текст должен быть удобен и певуч, должен избегать неудобных слов и слогов, это два. И третье, то, что мы вспоминаем о том, что есть такое – жанр советской песни, самый партисипативный из видов искусств, подразумевающий вовлечение в него на полноценных правах участника его слушателя, простого русского человека – немузыканта. И в этом непростом формате поэт Яков Шведов свою задачу вы-пол-нил.
Вот примеры его текстов, о существовании которых автор скорокройных статей просто-напросто не знает:

И зашумят нарядные черемухи в цветении,
И зажурчат-журчат веселые в лугах ручьи весенние.

Или же:

Часами кажутся порой
Минуты ожидания.
Уже над сонною рекой
Заря вставала ранняя.
Калитка скрипнула слегка,
Мелькнула тень сторонкою.
Подруга встретила дружка
С его трехрядкой звонкою.

Всю Великую Отечественную Яков Захарович Шведов служил военкором в армейской газете «За Победу!», ходил «брать языка» в стрелковые роты, окопы, как обыкновенный солдат был контужен и ранен, вернулся «до дому» подполковником, кавалером боевых орденов и медали «За отвагу».  

Внучка поэта, Юлия Гончарова, в статье о нем в «МК» рассказывала: «В военном архиве в Подольске я нашла более 300 публикаций деда в газете «За Победу!» – это и корреспонденция, и стихи, и песни». Их он, как видим, «приносил гужом», как стихи в «Юношескую правду».

А после всю дальнейшую жизнь он писал для нас то, что «строить и жить помогает».

С орлом, татуированным на груди, наш замечательный автор умер в 1985 году и не увидел, как распалась его страна, которой он служил «верой и правдой до последнего вздоха».

***

Ясноглазый пылкий мальчишка в буденовке и с горном наизготовку – один из самых удачных и любимых героических образов в безвозвратно погибшем государстве Советов. Юного отважного трубача, отдавшего за родину и друзей жизнь, воспевали в гимнах и сказках, о нем нарисовали мультфильм и дали его имя долине, отсалютовали честь возведением памятников и открытием здравниц.

Безусловно, он был частью коммунистической идеологии, но, с другой стороны, ему верили, его ценили, им гордились. Не одно поколение ребят роняло слезы вместе с падающим в траву осиротевшим горном. Мальчишки упоенно воображали, что однажды вскочат на колесницу и помчатся в далекое прошлое спасать смелого и честного Васю Степанова. Девочки клеили в тетрадках картинки с твердым и не по-детски мужественным лицом. Вечерами в лагерях, вглядываясь в стихию огня, комсорги садились плечом к плечу с пионерами и вместе под гитары страстно и сурово чеканили: «Орленок, орленок, идут эшелоны, победа борьбой решена». Им виделись далекие «комиссары в пыльных шлемах» от «героев былых времен». Но…

…Сережа-то… твердо знал: на свете не бывает чудес.
И он изумился и вздрогнул почти так же, как его враги, когда в полыхании рыжих грив и с глухим громом подков пятеро кавалеристов вылетели на поляну и встали полукругом.
И самый главный всадник – смуглый, белозубый, в зеленой рубашке и парусиновой буденовке с суконной голубой звездой – негромко сказал:
– Не трро-огать…

Владислав Крапивин в повести «Мальчик со шпагой» абсолютно услышал и озвучил нам гармонию уже ускользавшей эпохи. Эпоха кончилась…

Лагерь уцелел, и традиции в нем остались. И памятники снесли пока не все. Но романтичный образ юноши стал распадаться, растворяться в пучине канувших лет. Что ж, каждому герою свои часы.
Пусть они принесут новые образы, более актуальные, возможно, более правильные и современные. Но не стоит отбирать тех кумиров у тех людей только лишь потому, что люди сегодняшние не согласны с их идеологией, насмехаясь и обесценивая целое поколение, зря прожившее жизнь и творившее в ней.

Не стоит этого делать и ради Якова Шведова, бесстрашно трудившегося и получившего ранения на фронтах отечества; ради Александра Окаемова, героически погибшего ради нас с «Орленком» на устах, тем, советским, не белогвардейским; ради поколения, выросшего на этой песне и создавшего в ее честь памятники, художественные и материальные. Не стоит разрушать «до основания» то, что было достигнуто, пусть не в самый плодотворный и конструктивный, но все-таки существовавший период истории. Однажды мы уже до этого самого основания разрушили страну и оказались практически на пороге крушения ее культуры. На помощь ей пришли те, кто остался с нами на родине, те, кто пытался возродить ее заново, имея опыт или же не имея его. И среди них были Марк Даниэль, Яков Шведов, Виктор Белый, Владимир Политковский, Александр Окаемов и все слушатели нашей большой, очень благодарной и когда-то дружной отчизны. Сейчас в угоду культуре других, кажущихся нам из-за океана, более развитых духовно государств, мы вновь готовы отказаться от своей. Это будет большой ошибкой. Заканчивая рассказ, я искренне прошу вас, сперва задайте вопрос, а что лично мы сами сделали ценного и вечного, чтобы иметь право огульно осуждать тех, кто когда-то старался для всех нас…

«Орленок». Музыка Виктора Белого, текст Якова Шведова, исполняет оркестр под управлением Анатолия Бадхена, солист Петр Киричек.

Москва, ноябрь 2022 г.

Мемориал