Посвящается детям Ивана Шмелева и Михаила Иорданского

Чубчик тонкий вздернут вверх драчливо,
И, кружась над нашей головой,
Беспокойно и нетерпеливо
Испокон веков кричит он: «Чьи вы? Чьи вы?» —
Словно сторож жизни луговой.
                                 Николай Шинкевич

Нетерпеливым лучезарным утром в мае 1947 года лучший редактор издательства Музыкального фонда СССР Михаил Иорданский завернул в канцелярию занимательного журнала для детей и юношества «Затейник» для получения авторских тиражных экземпляров 5-го номера с напечатанным в нем маршем маэстро к рубрике с материалами по активно практиковавшейся в те времена пионерской «шагистике».

5-й номер «Затейника» за 1947 год.

Там, в отделе редакционной коллегии, ему был вручен один прелюбопытный документ с пожеланием к «Музгизу» предложить кому-нибудь из популярных в издательстве мастеров написать к нему достойное нотное сопровождение. Иорданский, верный солдат на службе советской музыкальной «промышленности», «бесперечно» принял листок и, с любопытством раскрыв его, прочел слова, которым однажды суждено будет стать знаменитыми: «Скажите, чьи вы?»

Конечно, это были знаковые фразы, не вошедшие в тираж, замечательного поэта Антона Пришельца, регулярно сочинявшего для читателей «Затейника» стихи о братьях наших меньших.

1-й номер «Затейника» за 1947 год.

Иорданский неожиданно улыбнулся своим пробившимся сквозь громадную загруженность на издательском поприще мыслям: «Какая прелесть, эта зарисовка, она может очень прийтись по душе моим, да и всем ребятам». В памяти, перекликнувшись с сегодняшним ясным днем, вдруг зачирикал легкий светлый мотив – Иорданский неожиданно вспомнил, как пару лет назад на лесной дороге, еще влажной от паводковых ручьев, золотящейся завитками первоцвета и венчиками адониса, у него из-под ног выпорхнула хохлатая черно-белая птичка величиной с галку и с протяжным хнычущим всхлипом круто взмыла вверх. Любуясь на чудесную картинку, композитор потянулся к тетради, но открыть ее не успел. Летун тут же принялся выделывать невообразимые акробатические антраша: небесное скольжение сменялось стремительным падением вниз, попеременно повторяясь одно за другим.

– От детишек уводит, пигалица, – добродушно засмеялся неудачливый автор и тотчас же приметил неподалеку вторую птицу с выводком крохотных пушистых клубков, комично телепавшихся на тонких детских ножках. – Ладно, ухожу уже, – поторопился заверить родителей маэстро и скоро отодвинулся подальше от гнезда. И в небе все поменялось: чибис радостно кувыркнулся, и торжествующе крича, высоко полетел над дорогой, лесом, полем, облаками…

Композитор, прочитавший стихотворение Пришельца, словно кивнув в ответ своей памяти, порывисто повернулся к редактору ежемесячника и решительно произнес: «Постараюсь поскорее сам написать!» Он отлично знал, за что отвечает редактор, он сам трудился им в знаменитом музыкальном издании. Ежедневно и ежечасно авторы, одаренные и посредственные, застенчивые и бесстыдные, заваливали его нотами, уже напечатанными или рукописными, в надежде быть принятыми, признанными и поощренными. Для всех у него находились слова и минуты. Но почти совсем не оставалось их для себя. Да и природная обостренная деликатность не позволяла класть в карман чужие творческие перспективы. Но сейчас что-то волнительно пропело ему о новой свежей мелодии и острой иголкой застряло на сердце. Он сам придумает этот новый хит, который посвятит своим детям, всем детям дорогой его страны.
Мастер мгновенно почувствовал, как ярко и танцевально должна зазвучать эта пьеса, ему вдруг захотелось поскорее вернуться домой за инструмент. Но тихий вечер занял свои права, и дома мирно и безмятежно уснули наследники, дорогие его чибисята. Отец осторожно вытащил листок со стихами и трепетно, словно чубатая птица, оберегая родной сон, опустил на рояль до утра.

Через много лет его биограф Майя Вайнштейн поведает миру: «Утро выдалось ясное, и луч солнца задержался на строчках. В этих строчках уже была музыка: и шажки чибисят в траве, и радостный танец птицы, и это солнечное утро – мелодия родилась сразу. Она получилась танцевальной, эстрадной. Композитор решил, что ее будут петь взрослые певцы. Так в первое время она и исполнялась и в концертах, и по радио».

Так скоро и празднично рожденный опус маэстро демонстрировал коллегам на «творческих» пирогах в Центральном доме работников искусств. Как вдруг дверь широко свободно распахнулась, и в репетиционный зал с летним жарким ветром чибисом влетел смеющийся Ваня Шмелев.
– С кем тебя можно поздравить, папаня? – участливо похлопал вошедшего по плечу молодой секретарь СК Тихон Хренников.
– С принцессой, дочка родилась, красавица расписная, – растроганно-нежно загордился Иван. – Теперь у меня двое… пока.
Наблюдавший из-за рояля за чувственно-гордой отцовской хвальбой Иорданский подошел к певцу:
– Двое, значит, теперь, говоришь, а что, Ваня, твоей родительской любви теперь вполне хватит, чтобы спеть мой новый шлягер для твоих крохотных чибисят.

От захватившего вселенского счастья и тем более для Михаила Иорданского Иван был готов спеть хоть про воронье, не то что про маленькую симпатичную птичку.

Михаил Иорданский и Иван Шмелев.

Готовить знаменитый хит Шмелев начал с появления дочери. С восторгом забрав из роддома своих девочек, он сейчас с особенной заботой, с хлопотами папы-чибиса ворковал со своей малявой, проговаривая заветный песенный призыв. Ему очень хотелось, чтобы вышло весело, забавно, заразительно и для детей. А как суметь? Тогда-то и пришла к нему идея: перед местоимением «чьи» быстро-быстро, ловко и незаметно произносить букву «Т», дающую легкий звонкий щелчок. «А скажите: «Тчьи вы?» – спел исполнитель, и с первого раза всем запомнились слова, которыми выражается чубатый певун, таким необычным способом мастер этого добился.

Кроме милой принцессы, в доме Шмелевых подрастал богатыренок Митька, который в это время безудержно стремился говорить. Но печаль-беда была в том, что из всего алфавита шкету не давалась коварная буква «Р». И нередко команда создателей чибисиного опуса миролюбиво подталкивала его:
– ДмитЛий, а ДмитЛий, пой со своим папулей, вон как он Ради тебя Родимого хоРошо пРоговаРивает эту негодную «Рэ»!

Чибисята Шмелевы.

Спустя годы, сделавшийся музыкантом-хоровиком, в далеком прошлом комично картавивший «Дмитлий» наставлял воспитанников тому, как должна «делаться» песня:
– Помните про чибиса, который у дороги? Антон Пришелец был замечательным детским поэтом, однажды он задумал для ребят стихотворение, в котором хотел в игровой манере открыть им очень опасную букву, но дети должны ее прекрасно знать, потому что с нее начинаются главные слова в нашей судьбе: Родина и Россия. Для этого он в каждой строчке запоминающейся песенки вставил по несколько этих букв. И не зря. Этот прием очень важен в музыке, запомнилась бы она сразу, если бы не те крючочки из 18-й буквы азбуки, на которых висит и не проваливается вся музыкальная фраза? Ради прочувствования азбуки он даже вместо удобного слова «волнуйся» вставляет неудобное для произношения «тревожься». Вот так и мы должны не ронять фразы, которые должны звучать высоко, в позиции, и для этого что-то находить в качестве внутренних крючочков. И пусть мы поем сегодня музыку, далекую от «Песенки про Чибиса», но и такие простые, но ладные песни могут нас, «солидных» исполнителей, чему-то научить.

Не кРичи, кРылатый,
Не тРевожься зРя ты:
Не войдем мы в твой зеленый сад.
Видишь, мы – Ребята,
Мы – дРузья пеРнатых,
Мы твоих, твоих не тРонем чибисят.

Премьера песни состоялась летом 1947-го. Иван Шмелев, открывший ее для слушателей на эстраде и по радио, в те минуты проживал состояние большого тихого счастья, глубокого покоя и любви. Так он ее и спел. Спел с нежностью и теплом про собственных чибисят, про собственную родину, собственный воронежский край и шумящее в нем привольной льняной волной вчерашнее паводковое голубое поле… Конечно, у Антона Пришельца было слово «небо», увлеченный Иван в своем воображении ошибся, но его вдохновенное пение было естественным и близким, а потому и поэт, и композитор решили, что перезаписывать это исполнение не стоит. Так песню, произнесенную на одном счастливом дыхании, выпустили в эфир.

На серых полях – голубые озера,
На пашнях – лиловая грязь.
И чибисы плачут – от света, простора.
От счастия – плакать, смеясь.
                                         Иван Бунин

Но у каждой песни есть не только свои исполнители, но и своя судьба, о истории этой любил рассказывать композитор Иорданский: «Через год я поехал отдыхать в Прибалтику. И там, на взморье, неожиданно вновь встретился с «Чибисом». Спускались сумерки, на берегу горели костры. И вдруг послышалась песня! Это был «Чибис», ее пели дети, танцуя у костра. Было так красиво, что показалось: моя песня нужна детям, именно детям, для радости, для танца, для отдыха».

Так «Песенка о чибисе» зазвучала на всех концах безграничной родины. Ее исполняли пионерские хоровые коллективы, участники художественной самодеятельности, известные актеры, в том числе Сергей Владимирович Образцов впервые в жизни. Однажды беседуя с детьми о природе, он пригласил всех, кто был с ним у радиоприемников, вместе затянуть популярный шлягер. И тогда во всех городах и весях звонко откликнулся знаменитый мотив.

А его первооткрыватели Пришелец, Иорданский и Шмелев были безмерно этому рады: задача, которую они себе задали, была ими решена.

Брянск, октябрь 2022 г.