Для более глубокого погружения в атмосферу экспозиции этот зал оснащен музыкальным аудиофайлом.
Прелюдия фа диез минор, Ор. 11. Музыка Александра Скрябина, исполняет Владимир Тропп.

Среди миров, в мерцании светил
Одной Звезды я повторяю имя…
Не потому, чтоб я Ее любил,
А потому, что я томлюсь с другими.

И если мне сомненье тяжело,
Я у Нее одной ищу ответа,
Не потому, что от Нее светло,
А потому, что с Ней не надо света.
                Иннокентий Анненский

ПО МАТЕРИАЛАМ ВАЛЕРИИ ПРИБЫЛОВСКОЙ
Любовь нагрянула к Михаилу Врубелю совершенно внезапно — не спросив на то его воли, не позвонив, не постучав, она снизошла на него великим благословенным даром.
В конце 1895 года другу и художнику Константину Коровину предложили работу в Петербурге — срочно нужно было подправить декорации к опере Энгельберта Хумпердинка «Гензель и Гретель». Но щедрый приятель решил поделиться заказом и вместо себя отправил в столицу Мишу. После переезда в 1889 году из Киева в Москву Михаила Александровича нередко приглашали на роль театрального художника в частной Русской опере, организованной промышленником и меценатом Саввой Мамонтовым (смотри зал 4, часть 1, зал 13, часть 5). В 1895-м труппа выехала на гастроли в Петербург, где готовилась премьера спектакля по мотивам сказки братьев Гримм «Пряничный домик» об истории юных брата с сестрой, которым угрожает ведьма-людоедка, живущая глубоко в лесу в доме, построенном из хлеба и сладостей.

«Пряничный домик», 1896 г. Эскиз декорации к опере Э. Хумпердинка «Гензель и Гретель». Бумага, акварель. Государственный центральный театральный музей имени А.А. Бахрушина.
Когда художник прибыл в театр, на сцене вовсю шла репетиция. В ней принимали участие две молодые певицы, партию мальчика Гензеля  исполняла уже знакомая Врубелю контральто Татьяна Любатович (смотри зал 13, часть 3). Партию девочки запела девушка, лица которой он не мог рассмотреть, но голос ее был настолько чарующим и чувственным, что в одно мгновение завладел сердцем заслушавшегося мастера…

Так Михаил Врубель впервые услышал изумительное по красоте лирико-колоратурное сопрано молодой солистки Надежды Забелы, своей будущей жены.

Надежда родилась 1 апреля 1868 года в литовском городе Ковно в родовитой украинской семье. Старинную ветвь, к которой принадлежал Надин предок, начальник казенной палаты, прославил в XIX веке поэт-самородок Виктор Забела. Отец же, Иван Петрович, государственный служащий, много интересовался разными искусствами и активно поощрял разностороннее воспитание своих дочерей Кати и Надюши. С десяти лет девочка училась в Киевском институте благородных девиц, который окончила в 1883 году с большой серебряной медалью. Там она получила свое первое музыкальное образование у вовсю «звеневшего» уже Николая Лысенко.

В 1885-м юная Надежда поступает в Петербургскую консерваторию в класс профессора Наталии Ирецкой. «Для искусства нужна голова», — для решения вопроса о приеме педагог обязательно знакомилась с кандидатками лично и прослушивала их у себя дома.
Вот что пишет о них культуролог Людмила Барсова: «Вся палитра красок строилась на безукоризненном вокале: чистый тон как бы бесконечно и беспрерывно течет и развивается. Формирование тона не сковывало артикуляцию рта: «Согласные поют, не запирают, а поют!» — подсказывала Ирецкая. Самым большим недостатком она считала фальшивую интонацию, а форсированное пение рассматривалось как величайшее бедствие — следствие неблагополучного дыхания. Вполне современными были следующие требования Ирецкой: «Надо уметь держать дыхание, пока вы поете фразу, — легко вдохните, подержите диафрагму, пока поете фразу, чувствуйте состояние пения». Уроки Ирецкой Забела усвоила идеально…».
Уже участие в студенческом бетховенском спектакле «Фиделио» 9 февраля 1891 года привлекло к себе внимание специалистов на молодую певицу, исполнившую партию Леоноры. Рецензенты отметили «хорошую школу и музыкальное понимание, сильный и хорошо поставленный голос», но при этом указывали на некоторую скованность и недостаточное умение держаться на сцене.

По окончании консерватории карьера Надежды сразу задалась — критики отмечали «хрустальную прозрачность тембра» и «прелестное мецца воче в высоком регистре». По приглашению Антона Рубинштейна дебютантка совершила концертную поездку по Германии, после которой отправилась совершенствовать певческие навыки в Париж.

Сценическая история Забелы началась в 1893 году в Киеве в оперном театре Иосифа Сетова. Там она исполнила партии Недды в постановке «Паяцы», Елизаветы в постановке «Тангейзер», Микаэлы в «Кармен» и другие главные. Особенно важно выделить ее роль Маргариты в «Фаусте» Гуно — одну из самых сложных и показательных в мировой классике. Постоянно работая над образом Маргариты, Забела все более утонченно трактует его. Вот один из киевских отзывов: «Г‑жа Забела, с которой мы познакомились впервые в этом спектакле, создала такой поэтический в сценическом отношении образ, была так безупречно хороша в вокальном отношении, что с первого своего выхода на сцену во втором акте и с первых же ноток своего вступительного речитатива, пропетого безукоризненно, вплоть до заключительной сцены в темнице последнего действия всецело завладела вниманием и расположением публики».

«Маргарита», 1896 г. Бумага, акварель.
«Муза», 1896 г. Холст, масло. Государственная Третьяковская галерея.
После кончины Михаила Александровича Мамонтов писал в некрологе: «Врубель благоговел перед женщинами, и всегда одна из них гостила в его сердце. Во всех изображенных им в известный период жизни женских фигурах сквозят черты той, которой он увлекался в тот момент». С 1896 года в его сердце и сообразно в творчестве безраздельно господствует одна фигура, одно лицо — лицо его жены Надежды Ивановны Забелы.
Каких бы героинь ни запечатлевал на своих полотнах художник – Морскую Царевну, Весну, Царевну Лебедь или Маргариту, в них можно было заметить черты любимой. Улыбка, слегка освещающая уста, большие глаза, несколько удлиненный овал лица, тонкая фигура и длинные худые руки – все это стало неотъемлемой чертой женских образов мастера. Картина «Муза» относится к одному из таких полотен. Это особая вариация данного жанра – портрет-фантазия, портрет-вымысел, в котором нет места обыкновенному реализму и грубому натурализму. Рыжие волосы, большие русалочьи глаза, в которых можно утонуть — все в образе героини притягательно и желанно. Все свои самые потаенные мысли и мечтания автор предоставил на суд зрителя. Тонкие нервные пальцы женщины выдают ранимость и творческое начало. Особенно выразительны глубокие глаза, готовые в любую минуту засверкать изумрудным инфернальным огнем; распущенные волосы, теряющие свою материальность наподобие бестелесного ветра, порыва пламени. Осенний антураж работы подчеркивает некую трагичность самого творчества, обрекающего человека на постоянные мучения в поисках самого себя. В самом облике божественности, в окружающих его цветах проскальзывает что-то сказочное: сказывается художественный опыт маэстро. В то же время в картине присутствует некий налет декоративности, театральности, черты, присущей большинству художников-символистов и особенно Врубелю, за которую мы так любим и ценим его творчество.

После Киева Забела выступала в Тифлисе, где в ее репертуаре появились партии Джильды в постановке «Риголетто», Виолетты в постановке «Травиата», Джульетты в постановке «Ромео и Джульетта» Гуно, Тамары в постановке «Демон», Лизы в «Пиковой даме» и Марии в «Мазепе».

И вот в 1896 году Надежда наконец-то в Петербурге, в Панаевском театре. По окончании прогона на сцену выбегает странный импозантный господин с бурными выражениями восторга в глазах и, осыпая певицу сбивчивыми комплиментами, целует ей руку, восклицая: «Прелестный голос!» Молодая женщина была обескуражена столь стремительной атакой: «Стоявшая здесь Татьяна Любатович поспешила мне представить: «Наш художник Михаил Александрович Врубель», — и в сторону мне сказала: «Человек очень экспансивный, но вполне порядочный». Так чувствителен к звуку голоса Врубель был всегда. Он тогда еле мог разглядеть меня — на сцене было темно, но звук голоса ему понравился».

Как многие щедро одаренные природой люди Врубель был восприимчив не только к цветам, улавливая их тончайшие оттенки, но и к музыке, по-настоящему наслаждаясь чудесным пением прекрасной незнакомки в темном зале. А когда художник увидел ее рядом, очарование не рассеялось, перед ним стоял настоящий ангел во плоти. Глубокие темные глаза Надежды потом появятся на многих полотнах влюбленного.

«Гензель и Гретель», 1896 г. Эскиз к портрету. «Гензель и Гретель», 1896 г. Холст, масло. Национальный художественный музей республики Беларусь.
На следующий же день живописец предложил нарисовать обеих артисток в костюмах их героев. Добрую половину дня девушки позировали художнику, сразу показавшему серьезность намерений. Талантливый, порывистый и искренний мужчина тоже произвел на Надежду яркое впечатление. Певица полушутливо обещала, что если картина удастся, то она примет его предложение выйти за него замуж.

«Гензель и Гретель», 1896 г. Эскиз к портрету.
«Гензель и Гретель», 1896 г. Холст, масло. Национальный художественный музей республики Беларусь
Художник изобразил певиц в нескольких вариантах в театральных костюмах и гриме. В созданных образах угадываются характеры персонажей: Татьяна Любатович в партии Гензеля смотрится забавной и неторопливой, а Гретель в облике Надежды Забелы — веселой, лукавой или задумчивой. В этих необычных парных портретах мастер явно отдает предпочтение одной из них. Глаза Надежды более пронзительны, ее красота, юность и выразительность рук и лица на первом плане. Судя по всему, картина молодой женщине понравилась, ведь когда после премьеры Михаил вызвался проводить диву домой, Забела привела его в дом семьи художника Николая Ге, где она тогда проживала. Ее сестра Катя, которая была замужем за сыном Ге, отметила, что Надя «как‑то особенно моложава и интересна, и… это от атмосферы влюбленности, которою ее окружал именно этот Врубель». Так начался их роман.

«Потрет жены Забелы-Врубель в облике Серафима», 1904 г. Бумага, угольный карандаш. Государственная Третьяковская галерея (смотри зал 2, часть 2).

На момент знакомства с будущей женой Михаилу Врубелю исполнилось 40. По части отношений он к тому времени имел изрядный и в основном трагичный опыт. Первая большая любовь приключилась с Михаилом Александровичем в 1884-м — ему тогда было 27 (смотри зал 2, часть 1 и зал 13, часть 3). Известный археолог, историк искусства Адриан Прахов пригласил молодого художника в Киев для реставрационных работ в Кирилловской церкви. Там герой познакомился с его женой, большеглазой красавицей Эмилией. Потом были другие романы — чаще мимолетные, но неизменно бурные и, в том или ином смысле, разрушительные. Словом, Миша был натурой мятущейся, порывистой и влюбчивой. Когда он сделал предложение Надежде Забеле, близкие не сомневались, что он это не всерьез и ненадолго. Как оказалось, они ошиблись… Общие знакомые рассказывали невесте, что жених крепко выпивает, зарабатывает эпизодически, а тратит широко и безоглядно, и потому живет практически впроголодь. Что он, мягко говоря, с причудами. Словом, предложение его было на редкость «заманчивым». Немного поразмыслив, Надежда Забела — дочь состоятельных людей, привыкшая к финансовой стабильности, достатку и комфорту, ответила «да».

Готовясь к свадьбе, М.В. выполнил несколько дорогих заказов. На заработанные деньги он отправил любимую в Швейцарию к младшей сестре и поселил в дорогой номер престижного отеля на берегу озера, осыпав роскошными подарками — в честь бракосочетания преподнес ей брошь с бриллиантами и опалом. Венчание проходило 28 июля 1896 года в Крестовоздвиженском соборе Женевы: «Хор пел отлично, верно чувствовал, что венчают артистку». От вокзала к собору Врубель шел — или, вернее, почти бежал — пешком: денег на извозчика по обыкновению у него уже не было.

Но несмотря ни на что, счастливая новобрачная писала сестре: «В Михаиле Александровиче я каждый день нахожу новые достоинства: во‑первых, он необыкновенно кроткий и добрый, просто трогательный, кроме того, мне всегда с ним весело и удивительно легко. Я безусловно верю в его компетентность относительно пения, он будет мне очень полезен, и кажется, что и мне удастся иметь на него влияние».

«Надежда Забела-Врубель и Александр Зилоти за роялем», 1904 г. Картон, графитный карандаш, уголь.

Михаил полюбил Надежду сразу и откровенно восхищался ею. Окружающие не находили ее красивой, полагая, что черты лица девушки не были правильными, а художник скорее влюбился в придуманный им образ. Екатерина Ге об этом факте вспоминала так: «В наружности сестры не было ничего классического и правильного, и я слышала отзыв, что Врубель выдумал красоту сестры и осуществил в портретах, хотя, по-моему, он часто преувеличивал именно ее недостатки, так как они особенно нравились ему». Михаил Гнесин же описывал певицу иначе: «Возможно ли было, раз увидев это существо, не обольститься им на всю жизнь! Эти широко расставленные сказочные глаза, пленительно-женственная, зазывно-недоуменная улыбка, тонкое и гибкое тело и прекрасные, длинные руки…».
Так или иначе, Надежда Забела умела очаровывать.

«Портрет Надежды Забелы-Врубель в летнем туалете в стиле Empire», 1898 г. Холст, масло. Государственная Третьяковская галерея.
Портрет был написан Врубелем на хуторе Ивановское Николая Ге в Черниговской губернии (Мастер жил на хуторе и работал летом в 1897, 1898, 1900 и 1901 годах, навещая семью Екатерины). Он — настоящая ода любви и нежности жене: выполненный в светлых тонах в импрессионистической манере, передает легкость и красоту ее образа, украшенного сиянием яркого дневного света.
Здесь Забела позирует в туалете в стиле Empire с завышенной талией, подчеркнутой яркой желтой лентой, сочиненном самим художником. В ее наряде сложные многослойные драпировки платья, состоящие из нескольких прозрачных чехлов оливково-зеленых и сиреневых тонов, просвечивают одна сквозь другую, создавая подвижные блики переливающихся тонов в многочисленных складках. Екатерина Ге позже вспоминала: «По поводу этого портрета Врубель говорил, что писать платье, драпировки труднее, чем тело… С портретом… очень возился; обыкновенно он работал так быстро, тут же ему не давалось то, что он хотел, и он все переписывал и переписывал». Особенно примечательна на картине шляпа, форма которой напоминает любимый цветок художника — ирис. Мастер изображал разные цветы, порой фантазийные, словно пытался найти свой идеальный вариант. Здесь это образ Надежды Забелы как тот самый уникальный бутон, который искал. Но в этом свежем летнем образе и мягкой улыбке уже появляется некоторая отстраненность. Начиная с этого портрета, образ супруги, его любимой женщины-сказки, теряет связь с реальностью: она превращается в его картинах в таинственную и мистическую героиню.

«После концерта», конец 1904 — начало 1905 гг. Эскиз. Бумага, черная пастель, уголь, мел. Государственный Русский музей.
Работа Врубеля над «Портретом Н.И. Забелы-Врубель у камина» была очень непростой (смотри зал 7, часть 1). Сперва художник отдельно писал концертное платье жены. На этюде «После концерта» он наставляет лист сверху и с очевидной небрежностью пририсовывает голову. Откровенный эффект монтажа остается и в итоговом варианте портрета, где художник также сначала увлеченно пишет платье, а потом пытается придать ему объем и очертания человеческого тела.

На осень 1896 года у Забелы-Врубель имелся ангажемент в Харьковской опере. Однако у самого художника в городе не было работы; он вынужденно существовал на средства супруги. Это побудило его вновь заняться театральной живописью и дизайном костюмов; по воспоминаниям современников, он собственноручно одевал любимую перед спектаклем с чулка до головного убора, для чего приезжал в театр вместе с ней за 2 часа до начала спектакля. Там он переделал платье жены для роли онегинской Татьяны — любимой партии певицы. Впервые она пела ее в Киеве, в Тифлисе выбрала для своего бенефиса, а в Харькове — для дебюта. Об этом ее появлении на сцене Харьковского оперного театра 18 сентября 1896 года рассказала в своих воспоминаниях Мария Дулова, тогда совсем молодая исполнительница: «Надежда Ивановна произвела на всех приятное впечатление: внешностью, костюмом, манерой держаться… Уже репетиции «Онегина» сказали об удельном весе Татьяны — Забелы. Надежда Ивановна была очень хороша и стильна. Спектакль прошел прекрасно».
Врубель сохранит в сердце этот бесценный образ и вспомнит о нем спустя годы в своей знаменитой картине «Сирень» (смотри зал 5).

Надежда Забела-Врубель с кустом сирени.

«Сирень», 1901 г. Хост масло. Государственная Третьяковская галерея.

30 декабря 1897 года произошло еще одно выдающееся событие в музыкальной биографии певицы. В этот день ее впервые услышал гений маэстро Николая Андреевича Римского‑Корсакова. Шла его опера «Садко», в которой Забела исполняла партию морской царевны Волховы. «Можно себе представить, как я волновалась, выступая при авторе в такой трудной партии, — рассказывала дебютантка. — Однако опасения оказались преувеличенными. После второй картины я познакомилась с Николаем Андреевичем и получила от него полное одобрение» (смотри зал 4, часть1, зал 13, часть 2 («ЧАРЫ ЗАКУЛИСЬЯ»)).

Надежда Забела-Врубель в партии Волховы.
«Царевна Волхова», 1897 г. Фрагмент. Бумага, акварель. Государственный Русский музей.
Сам же композитор после просмотра «Садко» напишет артистке: «Конечно, вы тем самым сочинили Морскую Царевну, что создали в пении и на сцене ее образ, который так за вами навсегда и останется в моем воображении…».

Надежда Забела-Врубель в партии Волховы.
«Морская царевна», 1904 г. Эскиз костюма.
Созданная художником еще в 1898 году работа по мотивам известной оперы и по сегодняшний день зачаровывает множество зрителей. В центре композиции Врубель расположил образ красавицы с длинными золотистыми волосами, увенчанными короной из самоцветных камней, покорно сложившей гибкие руки и устремившей наполненный тоской взгляд за пределы холста. В молодой и прекрасной Волхове несложно разглядеть черты жены маэстро. В качестве сюжетной композиции автор решил отразить момент, когда царевна уходит в воду. Кажется, она вот-вот сделает шаг вперед в бескрайние водяные глубины и навсегда останется на дне. Эта печальная история остро подчеркивается и другими деталями произведения. Цвета, в которых выполнена картина, символизируют печаль девушки — темные оттенки воды и деревьев словно передают сырость, суровость и забвение морского дна. Они как будто отражают минорные аккорды и тему печального события разлуки с любимым. И робкая луна тихо выглядывает из мрачной кроны, сливаясь настроением с мыслями героини.

«Н.И. Забела-Врубель у рояля», не позднее 1906 г. Бумага, гуашь. Государственная Третьяковская галерея.
«Царевна Волхова», 1897 г. Бумага, акварель. Государственный Русский музей.
С тех пор образ молодой жены все больше появлялся в творческих изысканиях Врубеля. Преданный и любящий, он с восторгом посещал почти все ее репетиции и выступления: «Все певицы поют как птицы, а Надя — как человек!»
Супруги беззаветно помогали друг другу в работе, вместе ездили на гастроли и ходили на выставки. И так было всегда в их недолгой совместной жизни. «Н.И. Забела-Врубель у рояля» — одна из последних картин художника. В то время мастер уже терял зрение, и работа осталась неоконченной. В эти тяжкие дни пение жены оставалось его единственным утешением.

Встреча с музыкой Римского-Корсакова, дружба художника и супруги с композитором стали счастливым поворотом в их творческой судьбе. Вскоре Забелу стали величать «корсаковской певицей». Она сделалась центральным действующим лицом в постановках таких шедевров своего автора, как «Псковитянка», «Майская ночь», «Царская невеста», «Вера Шелога», «Сказка о царе Салтане», «Кощей Бессмертный». За партию Снегурочки исполнительница удостоилась высочайшего внимания и оценки гениального музыканта: «Так спетой Снегурочки, как Надежда Ивановна, я раньше не слыхивал».

Надежда Забела-Врубель в партии Снегурочки.
«Снегурочка», 1890-е. Эскиз костюма к опере Римского-Корсакова «Снегурочка». Бумага, акварель, гуашь. Рязанский государственный областной музей имени И.П. Пожалостина.
Высоко оценивая артистическое мастерство супруги, муж все больше создавал для нее эскизы сценических образов и образы. Кристаллическое мерцание множества снежинок-льдинок на одежде, таинственный свет догорающей зимней зари наделяют особой хрупкостью и чистотой облик сказочной героини, превращая маленький рисунок гуашью и акварелью в яркий театральный шедевр. Можно понять, чего добивался художник, способный видеть в этом произведении музыку. Портрет словно соткан из ее звуков. В нем слышится тот самый «легкий, нежно-свирельный и полный красок» голос Забелы, исполнительницы заглавной партии (смотри зал 4, часть 2, зал 13, часть 2 («ЧАРЫ ЗАКУЛИСЬЯ»)).

Костюм Снегурочки для Н.И. Забелы-Врубель к опере «Снегурочка» Н.А. Римского-Корсакова, 1905 г. Петербургский театральный музей.

Некоторые свои романсы и оперные партии Римский‑Корсаков сразу писал в расчете на артистические возможности Забелы‑Врубель. Здесь надо назвать и Веру в постановке «Боярыня Вера Шелога», и Царевну Лебедь в постановке «Сказка о царе Салтане», и царевну Ненаглядную Красу в постановке «Кощей Бессмертный», и, конечно, Марфу в «Царской невесте» (смотри зал 4, часть 1, зал 13, часть 2 («ЧАРЫ ЗАКУЛИСЬЯ»).
22 октября 1899 года состоялась премьера «Царской невесты». В этой партии проявились лучшие черты дарования Забелы. Недаром современники называли ее певицей женской души, женской тихой грезы, любви и грусти. И при этом сохранялась кристальная чистота звуковедения, хрустальная прозрачность тембра, особая нежность кантилены. Критик Иван Липаев писал: «Г‑жа Забела оказалась прекрасной Марфой, полной кротких движений, голубиного смирения, а в ее голосе, теплом, выразительном, не стесняющемся высотой партии, все пленяло музыкальностью и красотой… И вообще Марфа в лице Забелы нашла редкую артистку». Отзыв другого критика — Николая Кашкина: «Забела удивительно хорошо поет арию. Этот номер требует довольно исключительных голосовых средств, и едва ли у многих певиц найдется в самом высоком регистре такое прелестное мецца воче, каким щеголяет Забела. Трудно себе представить эту арию, спетую лучше».

«Портрет Н.И. Забелы-Врубель в кресле на фоне обоев», 1904 г. Бумага, акварель, белила, графитный карандаш. Государственный Русский музей.
На картине показан портрет Надежды, которая уже вошла в ранг всеми узнанной и признанной актрисы. Она сидит в бордовом платье с длинными рукавами и накинутой на плечи шали такого же цвета, как и платье. Взгляд устремлен мимо зрителя куда-то вдаль. Яркость красок, белизна кожи, витиеватость прически — все это привлекает внимание. Это одна из картин посвященной жене поздней портретной сюиты художника.

21 декабря 1900 года состоялась премьера оперы Римского-Корсакова по пушкинской «Сказке о царе Салтане» на сцене частной Русской оперы Саввы Мамонтова. Партию Царевны Лебеди пела Надежда Ивановна. Декорации и костюмы были выполнены Михаилом Александровичем. Рецензенты писали, что сценический облик Забелы был таким же, как на картине Врубеля. Они стали сотворцами, все действо их жизни проходило на грани искусств, жена для Врубеля была полуреальностью, полуфантастикой. Он научил ее «видеть в реальном фантастическое». Он был способен видеть музыку в цвете, она видела его цвет в музыке. Они творили свое чувство как будто великую сказку, извлеченную из русского дремучего леса, из таинственного ночного озера, в котором купается луна.

Лебедь

 

Разумеется, оперный репертуар Забелы не ограничивался музыкой автора «Царской невесты». Она была отличной Антонидой в «Иване Сусанине», проникновенно пела Иоланту в одноименной опере Чайковского, ей удавались даже образы Мими в «Богеме» Пуччини и Микаэлы в «Кармен».

«Испанка. Портрет Забелы-Врубель», 1902 г. Бумага, белила, акварель, графитный карандаш. Частное собрание.
Скорее всего, рисунок не является эскизом костюма к конкретной постановке. Он — некое воспоминание о прежних выступлениях супруги в постановке Жоржа Бизе «Кармен». Опера была одной из любимых у Врубеля. Надежда же считалась одной из лучших исполнительниц партии Микаэлы, в которой муж впервые услышал ее еще на харьковской сцене.

Врубель создавал не только сценические, но и повседневные костюмы жены.

«Платье для Надежды Забелы». Бумага, акварель. Частное собрание.  
Она воплощала в себе все многообразие его мира. А облачение в костюм было для франта-художника таким же священнодействием, как и творчество.

«Эскиз концертного платья для Н.И. Забелы-Врубель», 1905 г. Бумага, акварель, графитный карандаш. Государственный Русский музей.
Он боготворил жену. Как эстет, не мог не восхищаться ее голосом. Он не отпускал Забелу ни на минуту, сопровождал на все спектакли, сколько бы раз она их ни играла. Все ее партии знал наизусть. Каждый шаг ее вызывал в нем восторг. Это была его любимая модель. Она была вся соткана для него из звуков, цвета и прекрасной формы.

«Портрет Надежды Забелы-Врубель на фоне кисейной занавески», 1904 г. Эскиз. Бумага, графитный карандаш. Государственная Третьяковская Галерея.
Врубель изображает жену на фоне кисейной занавески в доме Усольцева. Эта прихотливая ткань была одним из любимых мотивов мастера, предметом подробного изучения. Усольцев был поражен способностью художника преображать самый прозаический объект в совершенную художественную форму и писал, что, даже копируя узор, блеск стекла, он творит (смотри зал 10 и зал 13, часть 3).

«Портрет Н.И. Забелы-Врубель», 1904 г. Эскизы к картине «Портрет Н.И. Забелы-Врубель на фоне березок».
Забела стала для Врубеля светлым ангелом, который согревал, вдохновлял, спасал от одиночества. Когда они поженились, ему было 39. Судьба открывала следующую страницу. Из жизни ушло общее неустройство, о котором вспоминали многие. После встречи с Надей он перестал писать Демона, словно освободился от демонических чар и гнета. Развеялся лиловый сумрак. И вокруг, и в нем самом все просветлело. И обычная ругань критиков воспринималась по-другому — легче.

«Роза», 1904 г. Бумага, акварель, графитный карандаш. Государственная Третьяковская Галерея.
«Портрет Н.И. Забелы-Врубель на фоне березок», 1904 г. Бумага, акварель, пастель, гуашь, угольный и графитный карандаши, мел. Государственный Русский музей.
Традиционно считается, что гениальная акварель «Роза» была исполнена художником в клинике Усольцева (смотри зал 10 и зал 7, часть 1) во время работы над портретом жены на фоне березок, на котором приковывает внимание композиция из трех живых роз у корсажа модели. Работу над «березовым» портретом он продолжил уже в Петербурге. «Портрет Н.И. Забелы-Врубель на фоне березок», написанный после восьми лет супружества, сохраняет впечатление прикосновения к хрупкой тайне. Сиреневато-голубая цветовая гамма взлетает ввысь тонкими стволами деревьев, окутывает нежное лицо и плечи дамы, сжимающей бледный цветок. Черты ее лица, голубые удивленные глаза тают в сумерках, и от этого она кажется далекой незнакомкой…

На кофте и шляпке виднеются розы,
Воздушны и нежны тона.
И вторят изящной фигуре березы,
И с ними, как фея, она.
                           Иван Есаулков

«Эта картина если и обладала известной странностью в своей затее, однако ничем не выдавала того, что несчастный художник создал ее в перерыве между двумя кризисами безумия, из которых второй оказался беспощадным», — писал о ней Александр Бенуа, первым встретивший маэстро по возвращении в Петербург.

Первые пять лет брака Врубелей прошли безоблачно и бесконечно счастливо. Брак этот изменил их обоих. Надежда стала интереснее и наполненнее эмоциями, музыкальные критики находили в ее голосе новые, более теплые, мягкие, чувственные оттенки. Что касается Михаила, он обрел музу, а вместе с ней — большую уверенность в своих силах. Художник стал взвешеннее, умиротвореннее. Впервые за долгие годы он казался счастливым. Метафорические и реальные шрамы от былых романов окончательно затянулись.

Впрочем, зная за мужем привычку сорить деньгами, Надежда Ивановна — разумно и трезво — распоряжалась бюджетом. Но бытовые аспекты не слишком заботили супругов. Летом они нередко подолгу жили в Талашкино — в имении известной меценатки Марии Тенищевой (смотри зал 13, часть 3). Любили Врубели гостить и на хуторе у Николая Ге. Это был прекрасный плодотворный союз творческих людей, скрепленный не только романтическим чувством, но и обоюдным уважением к таланту другого.

Надежда Забела-Врубель. Фотография.
«Портрет Н.И. Забелы-Врубель», 1905 г. Бумага, графитный карандаш. Государственный Русский музей.
«Портрет Н.И. Забелы-Врубель на фоне кисейной занавески», 1904 г. Бумага, акварель, графитный карандаш. Государственный Русский музей.

Увы, счастье было хрестоматийно недолгим. Врубель — большой эстет, для которого последняя истина в красоте. Случайно ли, но именно у него рождается сын с врожденным уродством — заячьей губой? И мастер, творивший культ из красоты, так тяжело и страшно переживал этот знак, понимая его как подсказку своей дальнейшей истории (смотри зал 13, часть 3).
… И вот проглядывает новая личина Демона. На сей раз это не скорбный юноша в объятиях мировой тоски и одиночества. Врубель страстно берется за работу. В невероятном возбуждении он отправляет записку своему почитателю господину фон Мекку, который покупал его картины: «Помогите и поскорее достаньте где-нибудь фотографии гор, лучше Кавказских. Я не засну, пока не получу их». В одну ночь на холсте за фигурой Демона выросли пустынные горные хребты. Неземной холод и неживой покой этого пейзажа. Все человеческое здесь невозможно.

Рождение сына в сентябре 1901 года привело к резкому изменению образа жизни в семье: мать Забела отказалась от кормилицы и ради сына решила на время оставить сцену. Содержание жены и ребенка целиком пало на плечи Михаила Александровича — мастер работает по 14 часов в сутки (против привычных четырех), но к каким-либо результатам не приближается. «Раз в день он надевал пальто, открывал форточку и с четверть часа вдыхал холодный воздух, — это он называл своей прогулкой. Весь поглощенный работой он стал нетерпимым ко всякой помехе, не хотел видеть гостей и едва разговаривал со своими. Демон уже много раз был почти закончен, но Врубель снова и снова его переписывал». Перфекционизм начал превращаться в одержимость и исступление. И уже с сентября-октября 1901 года он постепенно впадает в депрессию, а в 1902-м Врубеля впервые госпитализировали с диагнозом «острое психическое расстройство» (смотри зал 10).
В это самое время внезапно заболевает и умирает маленький Савва — нестабильной психике гения был нанесен страшный удар. Демон безумия поселился в их доме.

«Автопортрет», 1904—1905 гг. Бумага, графический карандаш.
«Портрет жены», 1904—1905 гг. Бумага, графический карандаш.
Характеристика «безумный гений» перестала быть по отношению к мастеру фигурой речи. Одна клиника следовала за другой, депрессия и апатия сменялись нездоровой оживленностью, мегаломания — припадками самоуничижения. Время от времени — когда хватало сил — Врубель уходил в запой, становясь при этом особенно буйным. Надежде случалось спасаться бегством и пережидать кризис у родственников в Рязани. «Вообще неимоверно тяжело жить на свете, и я часто думаю, что у меня скоро не хватит энергии петь и бороться за существование», — напишет она в письме Н.А. Римскому-Корсакову в декабре 1902 года…
Все больше времени муж проводил в психиатрических больницах, был буен, нуждался в постоянном присмотре. В минуты просветлений он мог связно говорить и даже пытался творить, но десятки его госпитальных рисунков — это «примитивная порнография». Один из симптомов заболевания — страдалец раздирал до нитки одежду и нижнее белье. Состояние его несколько улучшилось к сентябрю. Чего стоило его хрупкой жене сохранять спокойствие, можно лишь догадываться.
Забела тяжело переживает страдания горячо любимого человека. А летом умирает ее отец и тяжело заболевает мать. В период борьбы за выживание вступает частная опера. Из письма Римскому-Корсакову: «Я чувствую себя страшно несчастной… Вообще ужасно и, право, я не знаю, как жить, за что зацепиться…».

«Дама в лиловом. Портрет Надежды Забелы-Врубель», 1904—1905 гг. Холст, масло. Государственная Третьяковская галерея.
«Какие огненные дали открылись взору твоему?» — вопрошал Блок врубелевской «Даме в лиловом» — в ряду других таинственно-прекрасных портретов Забелы-Врубель открывалось незримое. Ее неуловимый облик — «вот лицо возникает из кружев», рождаясь из тьмы былого, сливается со своим живописным прообразом, где звучит «музыка цельного человека», где вечность, заглядывая в хронологическое время, лишь слегка обозначает в нем портретные лики (смотри зал 2, часть 2).
Зная, как муж любит, когда она музицирует, Надежда частенько привозит в больницу аккомпаниатора. И поет… Для него, любимого, родного мужчины, который слепнет и не может больше творить. До самого конца он пишет Надежду Забелу, воссоздавая милые черты по памяти, практически на ощупь.
Всматриваясь в красивое спокойное лицо, любуясь изящными позами и стильными нарядами, трудно даже представить, что ее здоровье подтачивали сильные нервные припадки. Она держалась из последних сил, став настоящим цельным ангелом-хранителем для больного уходящего человека.

«Автопортрет с сигаретой», 1904 — 1906 гг. Пастель, уголь, сангина, картон, коллаж. Государственная Третьяковская галерея.
«Женский портрет в красном. Портрет Н.И. Забелы-Врубель», 1904—1906 гг. Картон, пастель. Государственная Третьяковская галерея.
В испещренном правками автопортрете есть щемящее ощущение последнего взгляда художника на самого себя. Может быть, никогда еще Врубель не достигал такой искренности и доверительности, как в этом оборванном высказывании. «Женский портрет в красном» составляет своеобразную пару самому последнему врубелевскому автопортрету. В незаконченности, открытости процесса, в кажущейся беспомощности и путанице форм есть особая магия — «странная смесь мастерства и бессилия». В то же время приемы исполнения картины, сам характер красочной поверхности близки одному из последних произведений художника «Видение пророка Иезекииля» (смотри зал 2, часть 2). Сакральный по своему звучанию образ, где намеченный вокруг головы модели нимб и цвет одежд, отсылающие к образу Богоматери, перекликаются с этим поздним шедевром художника.  

Тем временем состояние Врубеля ухудшилось, а с банкротством Мамонтова и последовавшим закрытием частной оперы Надежда Ивановна оказалась без средств к существованию. Дебют в Большом театре ничего не дал. Певица поступила в труппу Мариинки и перевезла мужа в петербургскую клинику, лишь бы иметь возможность видеть его каждый день. «Попытки Корсакова помочь ей поступить в Мариинский театр были неудачны, – подтверждает Иосиф Кунин в своей книге о Римском-Корсакове. – Значительно успешнее действовала ее консерваторская преподавательница Н.А. Ирецкая, имевшая связи в придворных кругах. Но чужая среди интриг и звезд большой сцены, Забела померкла, стушевалась. Под влиянием пережитого голос ее заметно ослабел…».

Вскоре оказалось, что из-за перенесенных испытаний и пострадавшего голоса Надежда Ивановна больше не могла выступать в опере и нашла себя в камерном жанре. К этому периоду относится огромное число холстов Врубеля, изображавших жену в разных сценах.

«Портрет Н.И. Забелы-Врубель спящей», 1904—1905 гг. Бумага, графитный карандаш. Государственный Русский музей.
«Портрет Н.И. Забелы-Врубель в кресле-качалке», 1904—1905 гг. Бумага, угольный карандаш. Государственный Русский музей.

Среди прочих выделяется двухметровое полотно «После концерта», запечатлевшее Забелу в платье, сшитом по эскизам М.В. (смотри зал 7, часть 1).

Существенно изменилось мнение о художнике публики и критиков. Сдвоенный номер «Мира искусства» был целиком посвящен мастеру, в нем приведены репродукции его работ, многие его критики публично взяли свои негативные отзывы обратно. К началу ХХ в. «перекрасились» также вкусы и предпочтения, в моду вошли импрессионисты и символисты, в результате приемлемыми стали символика и образный строй живописи Врубеля, его эмоциональность и культ красоты. Но было уже поздно, автор все больше мучился приступами раздражения, в глазах Надежды Ивановны все чаще читалось отчаяние и покорность судьбе.
В конце января 1910-го больной и слепой художник долго стоял под открытой форточкой. Жизнь, или то, что другие называли жизнью, стала бессмысленна. В феврале у него началось воспаление легких, перешедшее в скоротечный туберкулез. В апреле его не стало. Она видела всю агонию распадавшейся красоты и бездну пустоты впереди.

Изо всех сил Надежда Забела старалась жить дальше, продолжала выступать: «Теперь, разучивая что-нибудь, я думаю о том — как бы это понравилось М.А. Но, увы, его уже нет». Закончилась сказка и для нее. Мучительная и счастливая, высокая и земная.

Камерные вечера Забелы продолжали привлекать внимание истинных ценителей. Последнее ее выступление состоялось 20 июня 1913 года, в ту же ночь после концерта она ушла… О ее кончине пишет Владимир Пяст: «Надежда Ивановна заболела и умерла в припадке, находясь ночью одна в своей комнате. Она расшиблась обо что-то острое и, когда утром взломали двери, нашли ее плавающей в крови». Против обыкновения, она заперла в этот вечер дверь своей спальни.
Михаил Гнесин, ее биограф, слушавший ее в последние дни в театре, вспоминал: «Внешний облик ее, да и пение были для меня обаятельны по-прежнему, и все же это была по сравнению с прежним как бы нежная и несколько тусклая акварель, лишь только напоминающая картину, написанную масляными красками».

«После концерта. Портрет Надежды Забелы-Врубель у камина», 1905 г. Холст, пастель, уголь. Государственная Третьяковская галерея.